С иронией хозяин дома проследил, как я делаю первый осторожный глоток. Вкус показался чудовищным, горьким и сладким одновременно.

– Гадость-то какая этот ваш вареный кофе… - скривило меня, как от противного порошка от мигрени.

– Вообще, мы считаем кофе утренним бодрящим напитком, - с иронией заметил собеседник и прихлебнул из своей кружки.

– Пьете за завтраком?

– Зачастую вместо.

– В таком случае, на ужин вы что, едите серебряные гвозди? – не удержалась я от шпильки.

От очередного маленького глоточка по языку растеклась горечь, и сердце бешено забарабанило в груди, зато в руках появилась удивительная легкость – хоть сейчас рисуй сложную руну «невидимость». От прикосновения к кружке даже посыпались крошечные голубоватые искры. Осторожно подняв глаза, я наткнулась на прямой задумчивый взгляд.

– Удивительно, как в таком хрупком теле уживается настолько мощная магия, - заметил знахарь.

– Сила света не зависит от массы тела.

– Так и есть… - согласился он и, опрокинув в себя остатки кофе, тихо добавил: - Как впрочем, и сила притяжения.

Тут открылась входная дверь, переливчато зазвенели ветряные трубочки, в теплую кухню потянуло уличным сквозняком. Прежде чем я успела оглянуться, мой собеседник спросил:

– Вернулся? Надеюсь, вечеринка закончилась без кровопролития?

Догадываясь, что в доме появился Кайден, я невольно выпрямилась на стуле. Казалось, что внутри сжалась тугая пружина.

– Приятель, не смотри на меня так, как будто я решил ее опоить белладонной с пятилетним коньяком. Это обычный кофе с кардамоном. – Знахарь, безусловно, отвечал на незаданный вопрос, но словно говорил сам с собой. – Валерия решила вернуться сегодня…

– Где мои часы? – Я не потрудилась повернуть хотя бы головы. – Отдай их немедленно!

Последовала долгая пауза.

– Держи, - прозвучало в напряженной тишине.

На физическом уровне я ощущала, как затылок буравит тяжелый взгляд. Кто-то должен был сдаться в нашем столкновении характеров. Победил Кайден, я сдалась. Неприятно проскрежетав ножами стула по деревянному полу, поднялась и повернулась к ведуну. На раскрытой ладони он протягивал часы.

– Берешь?

Приближаться мне не хотелось, дотрагиваться до него тоже, вдруг опять сердце начнет предательски екать. Я громко щелкнула пальцами, отдавая приказ искре Истинного света, трепыхавшейся в часовом механизме, подняться в воздух и прилететь ко мне. Однако часы даже не шевельнулись.

Чувствуя себя совершенно по-идиотски и злясь еще сильнее, я простучала каблуками по полу и попыталась выхватить часы, но Кайден ловко сжал кулак, не давая к ним хотя бы прикоснуться.

– Тебе лучше повременить с возвращением. Ты можешь снова потерять сознание.

– Лучше бы ты подумал о моем здоровье, когда без спроса забрал светлый артефакт и перетащил в Абрис, – огрызнулась я. – Или когда позволил с ним развлекаться своим друзьям-душегубам!

Бледное, осунувшееся лицо ведьмака окаменело.

– Они мне не друзья.

– Тогда кто? Может, подружки? Или подельники? Как ты сам-то оказался в том отвратительном месте?

– Приехал за своими часами.

– Извини, но за моими часами! – процедила я. – Для чего ты их взял без спроса? Разве ты не знал, что меня могут похитить прямо из дома? Например, среди ночи, босую и в нижнем белье.

– Это моя вина. Я должен был о них позаботиться…

– Проклятье, не понимаю, почему я это обсуждаю! – перебила его я, окончательно разъярившись.
– Просто отдай их!

Он протянул часы обратно. Выхватив кругляш, я немедленно почувствовала, как под нагретой золотой крышкой барабанило магическое сердечко, нестройно и сбивчиво, точно хотело разорваться мелкими клочками. Раньше искра Истинного света повторяла биение моего сердца.

– Если собираешься вернуться домой сегодня, то собирайся. До храма добираться больше получаса, а скоро начнет светать, - вымолвил Кайден.
– Не успеем, то придется ждать до следующей ночи. Экипаж ждет во дворе.

Точно больше был не в силах сдерживать раздражение, он направился к выходу. Прежде чем выйти скомандовал:

– Поторопись.

Когда за ним закрылась дверь, то знахарь произнес:

– Ты с ним помягче. Объясняться и оправдываться он точно не будет – не умеет, но есть вещи, от которых человек просто не в состоянии удержаться.

– Если он не может сдержаться от воровства, то это душевная болезнь, - взорвалась я.
– Не знаю, как здесь, у вас, а у нас таким больным ставят обжигающие руны и поят успокоительными порошками. Ты же знахарь, вылечи его.

Тот усмехнулся, по-взрослому, понимающе.