Как только я позволила себе об этом вспомнить, заклинание иллюзии выскользнуло у меня из пальцев. Дерево догорело в воздухе, огонь у его корней взмыл вверх по стволу и забрал с собою всю остальную Чащу. Трупы ушли в землю, лица их мелькнули перед нами в последний раз — все лица до единого! — и белый мраморный пол сомкнулся над ними. Я проводила их взглядом; по щекам моим бежали слезы. Я и не знала, что так хорошо запомнила погибших солдат и воссоздам столь многих. Но вот последние призрачные листья развеялись: мы снова были во дворце, перед троном, и король, поднявшись на ноги, потрясенно глядел на нас с возвышения.

Сокол крутнулся на месте, озираясь по сторонам и тяжело дыша, огонь все еще потрескивал в его ладонях и отскакивал от мраморного пола. Марек отпрыгнул назад, высматривая врага там, где врагов уже не было. Меч незапятнан, на блестящей броне ни вмятины. Королева, трепеща, застыла в середине залы; глаза ее расширились. Придворные жались к стенам и друг к другу, сколь можно дальше от нас и от центра. А я — я рухнула на колени, вся дрожа, прижимая руки к животу и борясь с тошнотой. Я так надеялась, что никогда больше не окажусь в проклятой Чаще!

Первым пришел в себя Марек. Он шагнул к трону; грудь его бурно вздымалась.

— Вот откуда мы ее вырвали! — заорал он отцу. — Мы одолели зло, чтобы вызволить королеву, и вот какой ценой заплатили мы за ее освобождение. Ты сам служишь злу, если ты… я не допущу этого! Я…

— Довольно! — взревел король в ответ. Он был бледен как полотно.

Раскрасневшееся лицо Марека пылало яростью и жаждой битвы. Меча он так и не выпустил. Он сделал еще шаг к трону. Глаза короля расширились, щеки вспыхнули алым гневом. Он подал знак страже: за возвышением выстроились шестеро вооруженных воинов.

— Нет! — внезапно вскрикнула королева Ханна.

Марек стремительно обернулся к ней. Королева, неуклюже пошатываясь, сделала шаг вперед, подволакивая ноги, словно каждое движение давалось ей с усилием. Марек неотрывно глядел на нее. Она сделала еще шаг, схватила сына за руку.

— Нет, — повторила королева. И с силой потянула его руку вниз вместе с мечом. Марек сопротивлялся; но королева подняла на него глаза, и лицо его внезапно преобразилось, стало совсем мальчишеским. — Ты спас меня, — промолвила она. — Маречек. Ты уже спас меня.

Марек уронил руку. Все еще цепляясь за нее, королева медленно развернулась к королю. Он неотрывно глядел на жену. Ее бледное лицо в облаке коротко остриженных волос казалось дивно прекрасным.

— Я хотела умереть, — прошептала она. — Я так хотела умереть. — Она сделала еще один неуверенный шаг и преклонила колена на широких ступенях возвышения, потянув за собою и Марека. Тот, понурив голову, глядел в пол. А вот королева не опустила глаз.

— Прости его, — воззвала она к королю. — Я знаю закон. Я готова умереть. — Марек попытался вырвать руку, но тщетно. — Я королева Польнии! — громко объявила она. — Я готова умереть за свою страну. Но не как изменница. Я не изменница, Казимир, — промолвила она, простирая к мужу вторую руку. — Он увез меня. Он меня похитил!

В зале поднялся ропот. Гул стремительно нарастал, точно река при разливе. Я подняла усталую голову и заозиралась по сторонам, не понимая, что происходит. Алоша нахмурилась. Голос королевы дрожал, но звучал достаточно громко, перекрывая шум.

— Пусть меня предадут смерти из-за порчи, — промолвила она. — Но да будет Господь в небесах мне свидетелем! Я не бросала детей и мужа. Предатель Василий и его солдаты похитили меня из замка и отвезли в Чащу, и там Василий своими руками привязал меня к дереву.

— А я тебя предупреждала, — напомнила Алоша, не отвлекаясь от работы. Молот размеренно ходил вверх-вниз, со звоном ударяясь о наковальню.

Я, обняв колени, устроилась в уголке кузни, за пределами выжженного круга земли, куда падали искры, и молчала. А что тут скажешь? Алоша и впрямь меня предупреждала.

Никому дела не было до того, что царевич Василий наверняка и сам стал жертвой порчи, раз решился на подобное безумие. Никому дела не было до того, что сам он умер в Чаще и его жалкими останками насытились корни сердце-древа. Никому дела не было до того, что во всем виноват бестиарий. Царевич Василий похитил королеву и отдал ее Чаще. Все так вознегодовали, словно это произошло только вчера, и вместо того, чтобы выступить против Чащи, рвались на войну против Росии.

Я уже попыталась поговорить с Мареком — только время напрасно потратила. И двух часов не прошло с тех пор, как королева получила прощение, а он уже объезжал лошадей в дворцовых казармах, отбирая самых лучших для военного похода.

— Ты едешь с нами, — сообщил принц как нечто само собою разумеющееся, не отрывая взгляда от мельтешащих конских ног — он гонял по кругу статного гнедого мерина, в одной руке держа корду, в другой — длинный хлыст. — Солья говорит, ты можешь усиливать его чары вдвое, если не больше.