— Сашко-хохол?

— Точно! Сашко?! Васька говорит, что лет через пять, если не посадят, деревня от него наплачется.

— Был вроде, говорит. Предводительствовал там.

— Ну и правильно тогда они слиняли. Зря ты.

— Но загулял же?

— Это да, это они плохо тут план свой придумали, раз резерва по времени не было. Ладно, пойду, успокою. А то Алёнка только нюни там разведёт.

— Сынок, а ужинать? — Бабаня о своём заботится.

— Мам, ну, сейчас.

Пётр застал жену с сыном на кровати. Он улёгся головой к ней на колени. А она ему наговаривала спокойным голосом. Малой лицом был благодушен и улыбчив. «Да, как бы хлюпиком не стал — вон, из-за каждого чиха у нас тут кипеж и разбор полётов. У Федотовых, наверное, ремня всыпали Андрейке и будь здоров. Забыли всё. У тут целый вечер переживаний».

— И чего тут у нас за ясли?

Ванька вскочил и рванулся к отцу обниматься. Но, вспомнив, провинность, резвость осадил.

— Да ладно, ладно. дедушка с бабушкой рассказали мне. Не сержусь я, наказания не будет никакого. Но только лишь потому, что я считаю тебя взрослым и надеюсь, что ты на будущее должен понимать, что есть слово и есть уговор. Слово нужно держать, а уговор соблюдать. И не забывать при любых обстоятельствах о близких тебе людях.

Ванька яростно закивал головой.

— Пап, я не буду больше так, не предупредив… Но пап, я не трус! — голос его задрожал. — Мы не испугались, но ведь их было больше!

— Садись, Вань, — теперь сидели на кровати они уже втроём. — Я тебе вот, что скажу. Ведь если у вас просто была бы драка, так сказать, выяснение, кто тут сильнее — то чего тут? И так понятно, что они бы вас побили, ещё и похуже что-нибудь… — ляпнул Пётр, вспомнив про Сашко?. Алёна тревожно вскинулась глазами. — Ну, мало ли, увечия какие нанесли бы. То есть, я к чему — что тут не за что было биться, «не жалея живота своего». Так что правильно вы сделали. Тактический, так сказать, манёвр, — Ванька на слова отца приободрился, приоткрыл рот. Но отец не закончил, — но вот бывают ситуации, когда только биться, и ходу назад нет. За Родину там, за жену, за мать, за дитя своё, за идею…

— Как на войне? — выдохнул Ванька и так и остался с открытым ртом.

— Как на войне, да. Тогда не отступают. Тогда ты жизнь кладёшь, и про отход не думаешь. Вот там есть, где трусости выскочить. Вот там, Вань, ты должен волю в кулак, да врага бить, бить, не жалея себя, — Пётр раскраснелся, заблестел глазами. — Главное, Ванюш, понять, где враг-то настоящий, вот оно чего…

— Ладно, философии тут разводить. Пойдёмте ужинать, — дала команду на окончание беседы Алёна.

— Пойдёмте, ага.

На Новый Год погода всё же сжалилась, покружила небольшая метель, леса и поля прикрылись белым. Морозец был, конечно, всё равно слабый. Но всё же ниже нуля. Дети, истосковавшись, ринулись с санками, ледянками и лыжками на горки. Шумели и галдели — каникулы.

— Ну, чего, вот мандарины. Вот пузырчатое. Я подготовился, — Пётр заявился пораньше, ещё не стемнело. Бабаня суетилась возле стола. — Шучу! Сейчас руки помою, да тоже на готовку.

— Да я уж тут основное сделала. Заливное морозится, для винегрета всё отварила. дед за капустой полез и огурцами. А Алёна где?

— Она всё по подаркам там бегает. Премию дали в последний момент, она и побежала тратить.

— Ой, стоило ли? Может, лучше отложить? — всплеснула руками всегда бережливая Бабаня.

— Да ладно тебе, мам — праздник же! И потом, заработаем ещё — вон, диплом весной защитим и сразу в лабораторию сможем перейти.

— Когда это ещё будет… — махнула рукой бабушка. — Ладно, ты вот что — тесто, пойди, принеси из сеней. Хлеб уже пора ставить. Да дровишек захвати.

— Бегу! — Пётр был в радостном возбуждении от предвкушения праздника.

Ёлку они наряжали вчера всей семьёй — даже дед принимал участие, руководил со стула и финальным действием надел звезду на колючую макушку. Ванюшку от елки весь вечер нельзя было оторвать. Вертелся, разглядывал, засовывал на ветки своих солдатиков.

Дед и Пётр вошли вместе, каждый со своей ношей. Столовая, она же кухня, постепенно наполнялась запахами и суетой. Бабаня командовала и всех пристраивала к делу. Даже супруга своего колючего сумела обуздать. дед резал лук. И плакал.

На улице послышались голоса.

— О, Алёнка с Ванькой идут. На горке, наверное, его подцепила, — выглядывая в тёмное окошко, объявил Пётр.

В сенях зашебуршились, и Алёна с Ванькой вошли в избу. На бровях их ещё слегка сверкал тающий снег, румянец свежил их лица.

— Пап, я маму с собой утащил, она так кричала! А я ничего, не убоялся, — довольный и взбудораженный, вещал Ваня.

— Алён, ты чего ж — детство вспомнила?

— Да они там так задорно катались, и настроение такое праздничное, что он меня уговорил. Страху-то натерпелась на этих санках — ужас, — довольная Алёна потащила сумки в комнату.