— Могла бы хоть для приличия сделать вид, что польщена, — не унимался Рунн. Валял дурака, как обычно, когда пытался спрятать неуверенность.

— Я здесь в качестве рабыни императора, — ответила Киирис. — Мне не стоит провоцировать никого из вас.

— Ты стала такой скучной с тех пор, как дала ему тебя поиметь, — скис Наследник тени.

— Просто забочусь о том, чтобы кожа на моей спине была в таком же виде, в каком она есть сейчас.

Мейритина пошарила взглядом по залу. Императора и Принцессы еще не было, но от количества гостей уже рябило в глазах. Дэйн нарочно пренебрег этикетом и отказался от торжественной части, где гостям следовало выстроиться в длинную очередь и отбивать поклоны после того, как кастелян огласит их имя. Кажется, королеву-мать это привело в бешенство. Пользуясь отсутствием сына, она лавировала между гостями в своем кроваво-красном платье и источала улыбки, словно воплощенное гостеприимство. Судя по тому, что слышала Киирис, добрая половину присутствующих так или иначе пострадала от ее руки.

— А вот и наша Совершенно Точно Беременная Потаскуха, — словно стих, продекламировал Рунн, и кивком указал на новоприбывших. — Слышал, они с Принцессой поладили.

Поладили? Киирис намеревалась отмахнуться от его слов, потому что они не могли быть ничем, кроме насмешки, но червь сомнения уже вгрызся в душу. Поладили? Будущая жена беременная наложница? Никто в здравом уме не пойдет на такое, а Принцесса, хоть и выглядела странной помесью стервы и одуванчика, вряд ли была наивной и бестолковой до такой степени. А шутка Рунна была слишком бестолковой, чтобы быть шуткой.

— В каком смысле «поладили»?

— Знал, что ты заинтересуешься. — Этот мужчина не упускал возможности самодовольно усмехнуться. — Мои Вороны слышат каждый шепот, пташка, каждое слово, даже если оно было произнесено в голове.

Киирис безразлично пожала плечами. Любопытство ело ее поедом, но показать свои заинтересованность Рунну означало добровольную сдачу в плен. Он непременно что-то потребует взамен. Нетрудно догадаться, что. И вряд ли сломанная братом рука, которую теурги почти вылечили, сделала его благоразумнее.

По случаю приглашения, Алура нарядилась в безупречное желтое платье, которое оттеняло ее кожу и делала глаза еще более золотыми. Все на ней, от прически до туфлей, кричало о тщательной подготовке. Она явно пришла блистать, и статус наложницы ее не смущал.

— Я трахнул ее, — ни с того ни с сего, признался Рунн. — Точнее говоря, их обоих.

Киирис посмотрела на него так, будто впервые видела.

— Их — это…

— Ради богов, пташка, не притворяйся дурой, это совершенно тебя не красит. Ты и без разжевывания поняла, о ком речь. И если тебя это утешит — они обе совершенно пресные. Хотя Алура неплохо сосет, но я почти уверен, что ты, — Рунн большим пальцем здоровой руки погладил ее нижнюю губу, — куда более хороша в этом. Я готов кончить от одной мысли о твоих губах у меня…

Конец фразы утонул в громогласных приветствиях, которыми гости встретили появление императора и его спутницы.

Киирис инстинктивно шагнула глубже в толпу, радуясь, что количество людей позволяет без труда затеряться в их плотных рядах. Не известно, что двигало Дэйном, когда он потребовал ее обязательного присутствия, но это было настоящим безумием. Три женщины так или иначе желающие заполучить самого влиятельного мужчину империи на одной территории — такое вряд ли выдержат даже трехсотлетние стены Замка туманов. Тем более, что на фоне расфуфыренных соперниц, Киирис, в простом черном наглухо закрытом платье, выглядела совершенно проигрышно. Единственным ее украшением был ошейник, и это радовало и огорчало одновременно. С одной стороны, даже если собрать все украшения на всех присутствующих в зале женщинах, их все равно будет значительно меньше, чем камней в ее ошейнике. И Киирис уже не единожды поймала на себе завистливый взгляд. А с другой: каждый в зале, даже дорожная пыль на сапогах, знают, что она — рабыня. По крайней мере на Алуре не было ни единого свидетельства ее статуса наложницы. Глупость принимать за обиды простой порядок вещей, но Киирис не могла отделаться от мысли, что Дэйн намеренно желал унизить ее перед соперницами.

Торжественная часть была короткой. Император пожелал всем собравшимся мира в доме и огня в очаге, его верные касхары пожелали того же взамен.

Принцесса — Киирис не могла заставить себя называть ее по имени «Торана» — явилась в дорогом шелковом платье. Слишком вычурном, как на вкус Киирис. Торана как будто кричала: «Я ваша будущая императрица, начинайте думать, чем меня умасливать».

Она вела себя так, как ведет себя женщина, которая имеет все основания полагать, что победа уже у нее в кармане. Не слишком умная стратегия, но, возможно, у Тораны, в отличие от Киирис, была куда более спокойная и предсказуемая жизнь, в которой все шло по четко предопределенному плану.

По случаю торжества Дэйн сменил более простую одежду, которой отдавал предпочтение в повседневной жизни на кожаные штаны, белоснежную тонкую сорочку и кожаную верхнюю куртку, которая едва не трескалась на его широких плечах. Кровавые рубины в его короне словно напились света факелов и свечей: полыхали так ярко и зловеще, будто хотели напомнить всем окружающим, что пред ними — первый мясник Нэтрезской империи.

Киирис скользнула за спину какого-то богато разодетого господина, благо, он пришел в сопровождении нескольких сыновей и за ними мейритина чувствовала себя почти невидимкой. Почти, потому что Дэйн сразу, будто точно зал, где она спрячется, нашел ее взглядом. Посмотрел с прищуром, как будто нашел какой-то существенный изъян — а потом сосредоточил внимание на своей гостье.

— Потанцуешь со мной? — Рунн определенно сам себя назначил ее кавалером на этот вечер.

— Уверен, что хочешь со мной танцевать? — Киирис как бы невзначай провела пальцем по ошейнику, поморщилась от холода камней. — Император не просто так окольцевал меня этой безделушкой. И мне казалось, вы все выяснили. Ты сам отдал ему таэрн.

Наследнику тени определенно не понравилось напоминание о его проигрыше. Он скривился, что-то пробурчал себе под нос, но остался стоять, где стоял. Киирис его компания начинала нравится. По крайней мере, Рунн отвлекал ее от постоянного навязчивого желания наблюдать за тем, как император вежлив и обходителен со своей гостьей. Почему-то именно сегодня его безупречные манеры раздражали сильнее всего.