Вот только вряд ли этот трюк пройдет с чувствами, которые этот мужчина сумел в ней пробудить. Разве что она проткнет собственное сердце.

— Торана не знала, что подносит мне яд? — Киирис не сомневалась, что права. — Ее ошибка была в том, что она доверилась змее.

— Ее ошибка была в том, что она, равно как и ее гонористый папаша, решили, что императора нэтрезов можно поиметь, словно бордельного мальчика с раздолбаной жопой, — не потрудился подбирать выражения Дэйн. — То, что она попытается навязать себя мне, было известно с самого начала. И поэтому я не стал противиться, когда королева-мать решила устроить наш брачный союз. В конце концов, мать как никто другой подходила на роль свахи.

— А я была цыпленком на веревке, которого ты заставил бегать перед голодными кошками.

— И ты была безупречна, моя порочная рогатая бестия, — похвалил он. — Кроткая, кричащая: «Я слишком слаба, чтобы пренебречь попыткой меня убить».

Киирис всем сердцем желала его возненавидеть.

Но, как ни старалась, не могла.

Потому что вопреки голосу разума, вопреки обиде за то, что ее, в который раз, использовали ради удовлетворения своих первобытных желаний, понимала — хозяин Нэтрезской империи убил одним махом сразу двух зайцев. И этот выстрел оказался безупречным.

— Торана никогда бы не отважилась совать тебе яд в открытую. Это только одна из твоих душ может запросто прирезать человека на виду у всех, большинству же требуется какая-то внутренняя борьба, долгие споры с собой и прочая чушь, которой люди обычно оправдывают свое бездействие. А я не мог позволить, чтобы она задерживалась здесь дольше нескольких дней — и так едва сдерживался, чтобы не свернуть ей шею. Редкая женщина способна заставить меня испытывать такое острое чувство желать ей долгой и мучительной смерти. — Император брезгливо поморщился. — К счастью, Алура имела неосторожность трахаться с одним из моих гвардейцев. А потом заявила, что ублюдок, которого она носит — мой.

— Я была уверена, что она врет про свою беременность, — пробормотала Киирис.

— Теперь это не имеет значения: их обоих вздернули.

— Не слишком ли много смертей для одного вечера?

— В самый раз. Пусть мои болтливые гости на весь Рухан раструбят, какая я бессердечная тварь. Страх удивительным образом влияет на способность людей слушать и слышать. Никогда не понимал, отчего императора все непременно должны любить. Любят слабаков, которых потом же первыми ведут на бойню.

И с этим нельзя было не согласиться. Хоть каждое его слово было самым настоящим надругательством над человечностью.

— Алура знала, что Торана видит в тебе, а не в ней настоящую соперницу. А твое появление в ошейнике было слишком большим соблазном, чтобы папашина дочка не воспользовалась поводом унизить тебя.

— Одна разыгрывает приманку, другая подливает яд, третья дает этот яд приманке, а ты получаешь предлог объявить войну, — закончила за него Киирис.

— Я не мог напасть на засранца без более-менее стоящего повода. Не все касхары настолько безгранично мне преданы, чтобы встревать в войну, где за мной не будет ни одного доброго слова.

— А так у тебя появилась целая куча свидетелей того, что Торана желала пронесла на торжество яд, желая отравить тебя, и лишь по счастливой случайности кубок попал в руки своей маленькой ручной обезьянки.

— Моей маленькой рогатой бестии, — поправил он. — Которая, так уж теперь выходит, стала единственная женщиной в моей жизни.

— И две предыдущих заплатили за это собственными жизнями, — сказала она скорее себе, чем ему.

Дэйн отклонился, нахмурился. Он определенно ждал другой реакции.

— Если ты начнешь лить по ним слезы, мейритина, значит, еще никогда в жизни я так сильно не разочаровывался в женщинах, — сказал он холодно. — Поэтому, пока я не продолжил, позволь узнать, что ты на самом деле думаешь.

— И если мой ответ тебя не устроит, моя голова станет… — Она сделала вид, что подсчитывает в уме, — четвертым украшением твоего триумфа?

— Ты прекрасно знаешь, что нет. — Теперь император выглядел озадаченным. Он даже встал и отошел в другой конец комнаты, разглядывая ее с видом вдруг прозревшего человека. — Я сказал, что никому не позволю причинить тебе вред. Насколько мне известно, с тех пор, как ты появилась в замке, тебя и пальцем никто не тронул. — Тут он потер лоб зажмурился, выуживая неприятные для него воспоминания. — Кроме тех случаев, когда ты сама была не против.

Говорить о том, что было с Рунном и Раслером было последним, чего Киирис хотела в эту минуту. Если она переживет сегодняшнюю ночь — или уже утро? — то когда-нибудь эту тему нужно будет обсудить, но определенно не сейчас.

— Я бы соврала, если бы сказала, что мое пребывание здесь было ужасным.

— Тогда что не так?

«Вероятно то, что ты одной своей прихотью убил весь мой народ», — мысленно ответила Киирис.

— Это из-за проклятого Нерушимого Аспекта? — Проницательности ему было не занимать. — Только из-за того, что твой народ погиб по… — Дэйн скрипнул зубами. — Потому что они погибли по моей вине?