Шрифт:
– Ты о чем?
– О мальчике. О соседе.
– Поверил.
– Ну и дурак.
Антон закрыл глаза. И умер.
Шесть трупов догорали в нескольких метрах поодаль. У Антона вновь зазвонил телефон в кармане. Сергей достал его, нажал прием и услышал:
– «Коридор» закрывается через пять минут. Где вы?
– Простите, мы не успеваем, – сказал Сергей и бросил было трубку, но через секунду вновь поднял ее, нашел номер Книжника и сам позвонил.
– Да, Антон. Слушаю, – голос Книжника звучал немного раздраженно, словно его оторвали от чего-то важного. – Антон, Антон… Я не слышу ничего…
Сергей кинул трубку на тело Антона, повернулся, побрел к амбару, встал на колоду перед воротами и снял камеру. Она продолжала работать. Он достал из нее флэшку, положил ее в карман, а камеру бросил на землю. Вернулся к телу Антона, поднял валявшуюся рядом зажигалку, облил его оставшимся в канистре бензином и поджег труп. Потом подошел к «Лэнд Крузеру», вылил остатки бензина на переднее водительское сиденье, кинул в салон зажженную зажигалку и, не оглядываясь, побрел к грузовику. Остановился, вытащил свой телефон, вернулся к машине и бросил его на горящее сиденье…
Лос-Анджелес. Июль
Чтобы отвлечься от воспоминаний, нахлынувших на него, словно из фильма о чьей-то чужой, нездешней жизни, Алехин включил телевизор, долистал до новостей. В верхнем углу экрана появилась надпись UKRAINE. В правом – МА-71 LONDON – BANGKOK. На экране между этими двумя надписями посреди какого-то мутного пейзажа поднимался черный столб дыма...
Глава седьмая
«ЭЛ ДЖИ»
Донецкая область. Июль
В Первомайском «установку» закатили на трейлер. Накрыли брезентом, как могли. Поверх брезента – камуфляжем. Рыча и заливая окрестности черным, жирным дымом, добавляющим цвет дегтя в серую палитру облака пыли, трейлер по главной дороге степенно и сурово отправился в обратный путь. На родину. Двести кэмэ до Ростова, где установку перегрузят на поезд и отправят эшелоном до Курска.
Расчет расположился на лавочках у здания почты в ожидании Михалыча, прапорщика Грязнова, который и должен был с минуты на минуту забрать их и проследовать назад тем же маршрутом. Броники, автоматы, рация – все это поехало в машине охраны и сопровождения вместе с тягачом. Зенитчики оставили себе только табельное оружие – «пээмы».
Жара, мухи, бессонница, тлетворно приторный запах дизеля, пропитавший за сутки все тело до косточек. Солнце, как доменная печь. Все руки пообжигали о броню. К чему ни прикоснешься, хоть ссы на пальцы – а то волдырь вскочит. А в поле, пока ждали пуска, и вода кончилась. По дороге до Первомайского – ни одной реки, прудика или хотя бы лужи.
У первого же сельпо остановились. Затарились водой. Электричества в селе два дня как нет. Вода теплая. Жажду не утоляет. Купили колбасы «Докторской» и хлеба. После того как погрузили комплекс на тягач в условленном месте у почты, все вчетвером развалились на обшарпанных лавочках в дырявой, как старая рыболовная сеть, тени подвядших кривых абрикосов. Все в пыли, машинном масле. Куртки мокрые насквозь. За пару дней в пути на спинах образовались мишени из соляных кругов высохшего пота.
Пили и пили. Не могли остановиться. Капитан Курочкин, лейтенанты Федулов и Картавов пили газированную «Левобережную». Четвертый номер расчета – прапорщик Калужинов жадно пил теплую, пузырящуюся, как из огнетушителя, кока-колу из двухлитровой пластиковой бутыли. Пил, рыгал и икал одновременно. Остальные тоже булькали газами и смеялись над прапорщиком. Хлеб съели. Капитан попробовал колбасу, сказал, что испортилась, и они без особого сожаления (из-за невыносимой жары аппетитом никто не страдал) кинули ее местному Шарику. Тот сожрал килограмм подтухшей «Докторской» и разлегся кверху пузом под лавкой, вытянув на всю длину подрагивающие в судорогах удовлетворения костлявые, содранные на суставах лапы.
Дверь почты была заперта на амбарный замок, похоже давно. На ней висела кособоко прилепленная скотчем выгоревшая бумажка с текстом, в котором можно было разобрать только первые три заглавные буквы и восклицательный знак в конце «ВНИ…!» Кругом не было ни души. Два деревянных дома по соседству, серые, некрашеные, со щербатым шифером на крышах, стояли с окнами, забитыми поржавевшими неровными листами тонкой жести. Перед ними зияли палисадники с низкими, ржавыми, покосившимися проволочными заборчиками и высохшими кустиками бывших цветов, сгоревших на солнце вместе с высокой серой травой.
Для выполнения команды «передвигаться предельно скрытно» в поселке Первомайском Донецкой области не требовалось специальных усилий.
Офицеры молчали. С тех пор как лейтенант Федулов не выдержал и спросил перед пуском: «Откуда, б...дь, военный транспортник на высоте, б...дь, девять тыщ?», а комрасчета вежливо попросил его «на х…й заткнуться», никто больше о пуске не заговаривал. Ждали Михалыча. А говорить было о чем. Все знали, что целей оказалось две, и что ни одна из них по размеру на военную не походила, и что ракету пускали по нижней. Странное задание было выполнено. Пуск был сделан в 12.20. Цель поражена. Теперь нужно доехать до дома и там уже можно начать думать.