Ясно одно — в комнате нет ничего, что бы дало мне хоть какую-то подсказку. Мой король очень постарался замести следы. Или… я снова блуждаю в неведении? Принимаю желаемое за действительное, охотно вешаю собственную тщету на первого попавшегося?

— Ты на верном пути, — рушит тонкую паутину сомнения «она».

Да, конечно. Просто… будет нелегко выжечь этого странного мужчину из моего сердца. Кажется, он обосновался там куда прочнее, чем я думала.

Я быстро выдергиваю из общей кучи дорожную одежду: штаны, сорочку, теплую куртку, наспех собираю волосы в пучок, накидываю плащ.

Есть лишь одна вещь, которую я помню достаточно отчетливо: мое падение с лошади в тот день, когда пыталась сбежать к Артуру. Потому что сейчас я абсолютно уверена, что никакого удара копытом по голове не было. И я, словно лошадь в удила, цепляюсь за эту правду, потому что сейчас она — мой единственный ориентир.

На улице моросит дождь. Посреди зимы? Я стряхиваю с плаща первые лужицы и легко запрыгиваю в седло. На улице смеркается, никто не провождает меня. Очевидно, мои вспышки злости навевают на людей страх, и они предпочитают держатся подальше. Это к лучшему. Не уверена, что была бы способна контролировать еще и приступ ярости, ведь все силы уходят на попытки удержать в памяти злосчастный эпизод. Я должна повторить весь путь — и молить богов о милости. Сейчас мне как никогда нужна ясность ума.

Дорога монотонная и одинокая. Лишь дождь сопровождает меня в этом безумии. И к счастью он немногословен. Мне даже удается отмахнуться от внутреннего голоса, нашептывающего предупреждения о всяких ужасных опасностях, которые сулит мне необдуманная выходка. И первая из них — гнев Раслера. Ведь я не сдержала обещание.

— Какая разница, будет ли он зол? — зло шипит «она». — Этот мясник уже давно мертв. Стоит ли бояться костей?

А вот и развилка. Я тяжело дышу, ловлю ладонью облачка пара, что вырываются изо рта.

Ничего не происходит. Нет никакого озарения. Лишь грязная жижа талого снега под копытами моего коня, который упрямо мотает головой, когда я пытаюсь заставить его свернуть направо. Пожалуй, эта тяга — единственное, на что я могу ориентироваться. Не так уж много, и разочарование сдавливает грудь словно сохнущие на солнце кожаные ремни. Еще немного — и меня раздавит пополам.

Спешиваюсь и почти не разбирая пути бреду в сторону. Ноги вязнут в густом месиве, ветки елей лезут в глаза, царапают щеки. Я даже не пытаюсь прикрыться. Капелька боли необходима мне, как воздух для утопающего. Иначе сомнения снова нагонят меня. И что-то подсказывает: второго шанса разобраться у меня уже не будет.

Вперед и вперед, туда, где мельтешит размытый источник света.

Он знаком! Я уже видела его раньше!

Воодушевленная, иду еще быстрее. Почти бегу, хоть это чертовски тяжело.

Выбегаю на поляну — и не нахожу ничего. А то, что я принимала за свет оказывается лишь странно преломленным от ледяного осколка светом луны. Поднимаю голову, разглядывая неожиданно чистые небеса. Только что шел дождь, но теперь нет и намека на облака, а луна сияет так ярко, что мне хочется украсть у нее немного света, чтобы согреться. Звезды мерцают алым и синим, подмигивают мне, словно сотни заговорщиков: «Ну как, Белая королева, нашла, что искала?»

На поляне определенно ничего нет, кроме почти растаявшего ледяного крошева. Оно хрустит под подошвами моих сапог и пару раз в этих звуках мне мерещиться подавленный стон. Словно я ступаю по свежим могилам. Холодок ползет вдоль позвоночника, зарывается в волосы у меня на затылке, неожиданно таранит череп образом статуи с раскрытыми ладонями. Она была здесь!

Я до боли дергаю себя за волосы, пытаюсь сосредоточиться на зыбком воспоминании, но оно убегает от меня. Статуя… Статуя… Нет статуи! Множество статуй изо льда. Сотни работ дивной красоты, которые я видела здесь в ту самую ночь, когда ко мне под личиной Артура явился мой брат Логвар.

Я замираю, прикрываю рот сразу двумя ладонями, боясь, что даже ненароком высказанная догадка запустит ту цепочку событий.

Раслер соврал мне.

Это было очевидно с самого начала, но теперь, когда я нашла доказательства, мне отчаянно хочется отмотать время назад, заткнуть каждую брешь в своей дырявой памяти. Сделать все, чтобы вернуться в день перед его отъездом, когда я была абсолютно счастлива, как никогда остро осознавая свою любовь.

Теперь я понимаю, что все это время любила своего тюремщика, и мне хочется исторгнуть из себя каждую каплю этого постыдного чувства. Потому что я должна желать ему смерти.

Словно зачарованная, ведомая своими воспоминаниями, я возвращаюсь к лошади. Сажусь в седло и еду дальше.

К озеру.

Замок пуст.

Почему я не удивлен?

Хочется взять себя за шиворот и как следует врезать себе под зад ногой. Хочется взять время за шиворот и рвануть назад, но увы, даже сейчас мне все это не под силу. Хоть с каждым днем угасания тела, теургия в моей крови становится все сильнее. И безжалостнее ко всему вокруг, но в первую очередь — к ее носителю. Просто удивительно, что я до сих пор жив, ведь по моим подсчетам должен был умереть еще… давно.