– Ты меня пугаешь, – сказала Лена.

– Всё нормально, Ленок, – улыбнулся я и ткнул пальцем в сторону лесной чащи, где терялась заросшая весенней зеленью лента грунтовой дороги. – Нам туда.

Она вопросительно посмотрела на меня. А я привлёк её к себе и шепнул в самое ухо:

– Танки ушли в ту сторону. Идём, родная. Здесь недалеко.

Я знал, что нам туда, хотя и понимал, что это противоречит всякой логике. Джойсовский рецепт работал, но как именно, это оставалось для меня загадкой. Отключив на несколько минут сознание, я получил нужную информацию. Это всё, что я понял.

Верую, потому что абсурдно. Этот парадокс Тертуллиана стал для меня вторым откровением за последние четверть часа.

Мы вновь углубились в лес, сойдя с удобной и просторной бетонки. Заблудиться мы не боялись. Дорога, по которой лежал наш путь, хорошо просматривалась под слоем весенней травы, ещё не достигшей июльского буйства. В случае нужды, мы легко могли выбраться по ней обратно на бетонку.

Через четверть часа лес расступился, и мы оказались на самом краю маленькой лесной деревушки.

Это была мёртвая деревня. Проделав свою разрушительную работу, время замерло здесь навсегда. Огненный смерч войны пронёсся над этим местом более шестидесяти лет назад, оставив после себя следы пожарищ, холодные остовы домов, обуглившиеся скелеты деревьев, пересохшие колодцы – и мёртвую тишину. И ещё танки. Два фашистских «Тигра», один в дальнем конце деревни, второй совсем рядом.

Молча, крепко сцепившись пальцами рук, мы зашагали по этой странной деревне. Под ногами скрипела спрессованная временем зола, перемешанная с битым стеклом и костями. Изредка попадались человеческие тела, иссохшие, мумифицированные, обтянутые пергаментной кожей, облачённые в полуистлевшую одежду, с выеденными Хроносом внутренностями, застывшие в неестественных позах, некоторые – всё ещё сжимавшие костяшками обескровленных пальцев охотничьи ружья и автоматы.

Когда-то здесь произошёл страшный бой. Трудно сказать, как именно развивались те далёкие трагические события. Скорее всего, в деревню вошли немецкие танки (каратели?), однако встретили мощный отпор партизан. Деревня умерла в тот же день и час, когда прогремел последний выстрел – и с тех пор больше не возрождалась. Выпала из истории, вычеркнута из мирового процесса. За долгие десятилетия сюда так и не ступила нога современного человека.

Из-под наших ног вздымались фонтанчики пересохшей чёрной пыли. Звук шагов тонул в этом неестественном безмолвии, будто кто-то большой и всемогущий увернул регулятор громкости до нуля. Лена шла, зажав ладонью рот и выпучив глаза от ужаса. Гигантская братская могила давила на мозг, словно призраки когда-то погибших здесь людей всё ещё витали над этим местом в поисках вечного упокоения, но так и не находили его. Их незримое присутствие ощущалось всеми фибрами души, каждой клеточкой кожи, проникало в кровь с каждым вдохом, с каждым толчком сердца.

– Уйдём отсюда, – произнесла она, но я не услышал её, а лишь прочитал сказанное по губам.

Я кивнул, и мы поспешили назад. Вот и окраина деревни. Звук постепенно возвращался в мир – под ногами снова захрустело стекло вперемешку с истлевшими костями. Мы как раз проходили мимо ржавого немецкого «Тигра» со свёрнутой на бок башней. Я невольно задержал взгляд на фашистском танке.

Из люка торчал скелет гитлеровского солдата с каской на черепе. Он был обращён к нам в профиль, и я хорошо разглядел притороченный к его каске остов еловой ветки, на которой болталась старая, вылущенная временем шишка.

Я судорожно проглотил комок, образовавшийся в горле, и прибавил шагу.

– Он смотрит на нас, – сдавленно прошептала Лена.

– Кто?

Я обернулся и проследил за направлением её взгляда. Круглыми немигающими глазами она смотрела на скелет фашиста с еловой веткой на каске. А тот уставился на нас пустыми глазницами и словно провожал мёртвым взглядом с дальнего берега Стикса. Внутри у меня всё сковало ледяным холодом.

– Ч-чёрт! – выругался я. – Быстрее, Ленок! Уходим!

Я схватил её за руку и поволок от этого проклятого места…

И вновь мы шагаем по бетонке. Уставшие, опустошённые, окончательно выбитые из колеи привычного рационального восприятия мира, молча топаем прежним маршрутом. Изредка перекидываемся взглядами, пытаясь прочесть в глазах друг друга, не приснилось ли нам всё это, не игра ли это нашего воспалённого разума, соскочившего с проторенной орбиты, не стали ли мы жертвой какой-то мощной массовой галлюцинации?

Наконец Лена решила нарушить молчание.

– Он смотрел на нас. Ты видел?

Я кивнул. В том-то вся и проблема, что видел. А за полчаса до этого я видел его в полном здравии, совсем ещё юнцом – тогда он тоже смотрел на нас, мерно покачиваясь в люке грохочущего танка.

– Что это было, Витенька?

– Мы попали в зону какой-то необычной временной аномалии, – попытался объяснить я всю эту чертовщину. – Прошлое, настоящее и будущее пересеклись здесь в одной точке, спутались в единый узел. С научной точки зрения это выглядит вполне разумно.