Некоторое время спор ещё продолжался. По инерции, без напора. Когда команды вышли на второй тайм, реплики немного поутихли. А когда "Спартак" стал методично сравнивать счёт – схлынули вовсе.

Тут ещё Максим приволочился, отягчённый добычей – и мы славно долежали тот день. И тот вечер. И тут ночь.

Из утренних новостей услышали, что "Спартак" сгонял-таки вничью. А из новостей годиков так через пять было бы интересно узнать, чей политический прогноз оказался точнее.

Семейный триллер. Продолжение

"Как же она похожа на Бонни!" – пронеслось у него в голове. Он зажмурился на миг, мотнул головой, чтобы прогнать эти "чёртовы мысли", но наваждение не исчезло, а, напротив, только усилилось. "Сумасшествие какое-то!..".

Алкоголь ударил в голову, дыхание участилось. Бонни распаляла его каждым словом, движением, жестом. Изнутри грудь уже подпирало какое-то необъяснимое юношеское волнение, а из живота туго давило взрослое желание соблазненного мужчины.

Последняя капля вина скользнула на горячие губы, когда сдерживаться больше не было сил. Не отрывая от неё взгляда, Он поднялся и, обогнув стол, встал сзади. Затем нежно взял её за плечи, наклонился к уху и жарко выдохнул, облизнувшись:

– М-ммм!.. Хочу тебя…

Окончание фразы пронеслось только у него в голове: "Бонни!"

Утолившись сперва на столе, за которым они едва успели доесть рыбу, затем в коридоре на полу между обувными рядами, Он укрывал её одеялом из поцелуев в спальне, беспрестанно, словно в бреду, что-то шепча. Она всё напрягала слух, силясь понять его неразборчивый шёпот, но вскоре просто расслабилась и отдалась мыслям, крутившимся в голове, не достигая осознания: "О, боже мой, неужели получилось?! Такой пустяк, а как подействовало!.."

15 апреля

Сколько себя помню, всегда со мной происходят какие-то казусы. Какие-то несуразные, плохо объяснимые с точки зрения логики вещи.

То меня с моими жизненными установками угораздит родиться в конце двадцатого века.

То меня дружно командируют выигрывать для школы титул "Мистера" среди мальчиков не старше семнадцати лет.

То вокруг меня накрепко завяжутся узлы дружбы с блатарями.

То я успею нахамить декану, даже не начав студенчества толком.

То меня каким-то нелепым образом заметёт в вагон метро с фанатами "ЦСКА", и, пока они меня там от души охаживают, мои красно-белые соратники подбадривают меня воинственным кличем за стеклом соседнего вагона.

То я обеими ногами вляпаюсь в беспроцентное кредитование – так, что эти "беспроценты" будут делить надвое даже зарплаты моих внуков, поминающих дедушку горькими слезами.

То в какой-нибудь истории с контрабандой отмечусь, хотя контрабандист из меня, как из Промокашки балерина19.

В связи с этим у меня и возникло подозрение: а не слишком ли опрометчиво было уволняться в Великий-то пост?..

17 апреля

Собрали междусобойчик.

Сначала думали нагрешить у Максима. Но у Максима воспротивилась собака, лохматая кавказка с отрезанными ушами и патетичной кличкой Фрау Рифеншталь. Единственная дама на жилплощади она, услыхав о том, что предполагается присутствие ещё каких-то сук, выразила протест недвусмысленным образом. К тому же собачку уже сутки как не выводили.

Пошли к Толоконникову. Толоконников прихватил не особо мнительных женщин, Макс – гитару, я – собственное холостяцкое кредо. Словом, живописание такое: Макс в комнате ведёт над барышнями подготовительную работу, куплеты с припевами в горло распевая; мы с Толоконниковым, ввязавшись в кухонное делопроизводство, уже приготовили водку и мастерим закуску.

Как человек ответственный у Серого интересуюсь:

– А ты кубики куриные бросил?

– Куриные кубики, – отвечает, – нет. Бросил, – говорит, – козьи шарики.

Нагрубил подлец и даже не отвлёкся. Я на какое-то время замолкаю и с пристрастием в себе разбираюсь. В чувствах, которые превалируют.

Банальная, надо признаться, картина, не раз кончавшаяся внесюжетной экспрессией: за тоненькой стенкой Макс об одной-единственной романсы голосит не уставая; три отборные тётки на это вздыхают и хихикают, что, безусловно, хороший признак; перед моим взором маячит и гремит посудой невозможнейший циник и хам; а я мучительно соображаю – то ли придушить гадёныша на месте, чего он давно заслуживает, то ли отдаться дружеской любви, чего он заслуживает не меньше, и заложить себя его цинизму с потрохами.