Яхта качнулась, раздался тихий гул заработавших двигателей, и мы тронулись с места.

— Это будет небольшая прогулка, — улыбнулся Каус, не сводя с меня глаз. — Не возражаешь?

Кто в своём уме будет возражать от романтичного путешествия? Пожалуй, хорошо было всё, кроме мыслей о возможном разговоре. Хоть бы он стал портить чудесный вечер выяснением отношений… В каюту вошёл стюард-дифдианец со спиленными рогами. Он принёс поднос с салатами и бутылку вина. Быстро накрыл на стол и ретировался точно безмолвный призрак.

— Каус, почему у него спиленные рога? — это был уже второй представитель расы, кого я встретила в таком обличии.

— Культура Дифды. Его изгнали с позором из общества. Скорей всего за какую-нибудь незначительную провинность.

— Это какую?

— Ну, например, загулял с чужой женой.

— По-твоему, измена — это незначительно?

— Мужчина изначально полигамен, и не всегда ему достаточно одной женщины.

Ну ничего себе! Хорошее оправдание для адюльтеров! И Каус это поддерживает?

— Ну уж нет, — с достоинством ответила я. — Если мужчина или женщина любят, им не нужны другие партнёры. Никогда!

Уж что-что, но это я знала наверняка. Мои родители стали примером таких отношений. Отец уже долгие годы не представлял рядом с собой никого кроме матери. Их отношения оставались яркими и свежими, как в первый день. А тут…

Наш разговор прервался появлением стюарда. Вышколенный слуга появился с блюдом в руках. На нём, в листьях зелени, лежала аппетитная рыба. От одного взгляда на неё потекли слюнки.

— Когда любят, — произнёс Каус с нажимом, наблюдая за тем, как я накладываю себе еду. — Но этот стюард не познал любовь.

— А что такое любовь, по-твоему? — я прищурилась, ожидая ответа.

— Для каждого она разная.

— Хорошо. Что для тебя любовь?

— Быть рядом, защищать, исполнять желания, — он взял меня за руку, поглаживая пальцем расчётное колечко, не сводя ласкового взгляда.

Я задумалась о его чувствах ко мне. И, конечно, вслух.

— Ты всегда рядом…

— Продолжай, Еня, — наклонился ко мне мужчина.

— Защищаешь меня… — взглянула ему в глаза. — А как насчёт желаний?

— Я делаю всё, что ты хочешь. Разве нет?

— Не всё.

Вот дёрнул чёрт его за язык об этих желаниях… И мне, ослице неразумной, шлея под хвост попала. Закусила удила, упёрлась. В этом я вся. Пока не добьюсь своего, не успокоюсь. Чем, спрашивается, он думает при общении со мной, если уже второй раз на словах поймался? Я даже слегка разозлилась. То ли на него, то ли на себя.

— Продолжай, — в голосе сапфира слегка прорезались стальные нотки. Его проницательность была выше всяких похвал. Она вызывала уважение и едва ли не страх… Он предупреждал события до момента их возникновения… Интересно, а удастся ли у меня мой план?

— Амнистируй линеров, — сказала «А», говори «Б». — Разреши им жить среди других людей.

— Нет.

— Так просто? — усмехнулась я.

— Так просто, — парировал спокойно он.

— Но это моё желание, — надавила я.

— Это не желание, а каприз женщины, которая делает всё, что ей заблагорассудится. Скажи, — голос сапфира зазвучал глуше, вкрадчиво, — зачем тебе средства массовой информации? Девочка моя, ты должна понимать, что играешь с огнём. Может, зря я тебе дал неограниченный денежный лимит?

— Да нет, не зря, — ответила ему, понимая, что если он сейчас заберёт расчётное кольцо, моя задумка накроется медным тазом, и улыбнулась. — Хочу поиграть в большой бизнес. Понять, какое влияние оказывает медиа на массы, и как это работает внутри системы.

Да… Мои объяснения были притянуты за уши. Нет, я не лгала, но и недоговаривала. Дело было не только в моём плане рассказать миру о жестокости по отношению к линерам и межрасовым бракам, чтобы через волнения изменить ситуацию к лучшему. В меньшей степени здесь присутствовал и интерес к социальным инструментам власти. Сам же предоставил деньги, сам же предложил делать с ними всё, что захочу по умолчанию. Ребёнок решил поиграть.

— Поиграй, Еня, — черты лица императора всё же смягчились, несмотря на угрожающие нотки в голосе. — Только не заиграйся.

А желание-то не исполнил. Легче лёгкого списать на каприз. Но одно обещание ему придётся выполнить.

— Когда родители увидят Эльзу? — требовательно спросила его, неожиданно даже для себя.

Тёмно-синим цветом полыхнули глаза Кауса. Он отпустил мою руку, встал и вышел из-за стола. Развернулся. На его лице сквозило раздражение и недовольство. Противостояние между нами усилилось. Мне очень-очень хотелось, чтобы он понял, как неприятно давление на личность, как неприятны ограничения.