– Нормально. Давайте поставим.

Только мы с этим закончили, как из колючих кустов, помятых моим уазиком, послышалась густая матерщина.

– Вроде не приезжал никто?
– удивился Вася.

– Значит, пешком пришел, - заключил Лысый.

– Однозначно пешком, - пробормотал я, вслушиваясь в насыщенный нестандартными оборотами монолог.

Ругались отчаянно, виртуозно, пропитым женским голосом, похожим на мужской. Ошибиться с опознанием было невозможно: только один человек в мире мог при случае пристраивать маты друг за другом так, что между ними не оставалось места даже для служебных частей речи.

– Это Машка Ситуация из Ивановки, - сказал я.

– Надо ее вытащить оттуда, пока насмерть не искололась, - забеспокоился Валера.
– Она же там помрет, в кустах этих.

– Скорей кусты на корню засохнут, - возразил я.

Однако мы поспешили на помощь. Да зря. Машка нас опередила и выдралась из колючки самостоятельно. И, конечно, увидев нашу компанию, первым делом поинтересовалась, что это за долбаная колючая пакость, откуда она, мать ее перемать, взялась, что это за грёбаный-разгрёбаный лес и где гребучая-разгребучая дорога.

– Привет, тетя Маша, - сказал я.
– Ты внезапно попала в культурное общество, так что уймись и оцивилизуйся.

– Сережка!
– расцвела Ситуация, потирая обожженные и уколотые места.
– Да разве ж я не цивилизованная?

– Самая-самая, - заверил ее я.
– Вот я и хочу, чтоб ты об этом вспомнила.

– Я от Косого шла, с его пасеки, - сказала Машка.
– Клянусь, трезвая! А тут на дороге эта... эти... Ну ты понял?

– Кусты, - подсказал я.

– Да!
– обрадовалась Машка.
– И они меня окружили! По дороге ведь шла, а оказалась прям посреди этих...

– ...кустов, - помог я ей опять, пресекая вероятный поток мощных и красочных метафор.

– Точно!
– подтвердила Машка.
– Хочешь верь, хочешь нет, а так и было. Представляешь себе ситуацию?

– Очень хорошо, - пробормотал я поежившись.
– Всей душой тебе сочувствую, поверь. Да только ты успокойся, мы все примерно такую же ситуацию прошли. Точней, мы в нее въехали. В машинах.

Усадив Машку на корень, мы подробно расспросили ее о попадании с проселка в джунгли. Сильнейший самогонный дух, исходящий от рассказчицы, опровергал Машкины слова о том, что она трезвая, но и сильно пьяной она не выглядела. Дело было так: отправившись после обеда на пасеку Косого за самогонкой, Машка попутно набрала целый рюкзак опят, обменяла их Косому на выпивку и пошла обратно, собирая грибы уже для себя. Первые же два гнилых пня обеспечили ей такой полезный груз, что она решила обмыть добычу, вздремнула под кустом до темноты, а выйдя на проселок, в лес больше не сворачивала. За три километра до Ивановки дорога испарилась у Машки из-под ног, а вместо нее повсюду вокруг возникли эти грёбаные кусты; и такая ситуация, слышь, Сережка, может разве во сне присниться после месячного запоя натощак!

– Ну да, мы тоже примерно три километра от Ивановки отъехали, - сказала Таня.
– Правда, Даш?

 - И мы, - подтвердил Вася.

– Ясно, что Машка попала в ту же самую дыру, только пешком и с другой стороны, - сказал я.
– Тут и гадать нечего.

– А что если в ту сторону дыра проходима?
– спросил Валера.
– Я имею в виду - обратно домой?

Васю и Лысого такое предположение необычайно взбудоражило. Они подбежали к «Хаммеру», открыли багажник, один схватил топор, второй - мачете. Валера подбежал следом за ними и, за неимением другого рубящего инструмента, вооружился лопатой. Расчистка территории от жгучих кустов оказалась трудом нелегким, и вскоре все трое выражались вслух так круто и замысловато, что могли бы составить конкуренцию Машке Ситуации. Таня с Дашей тоже возбудились и помогали мужикам, оттаскивая срубленные ветки в сторону, только действовали молча. Машка, в памяти которой первая схватка с кустами все еще была слишком свежа, с места не стронулась. Я тоже остался сидеть на корне, сохраняя пессимизм. И оказался прав: единственным результатом мученического труда по изничтожению колючки оказался найденный в ней рюкзак Машки, полный опят. Однако совсем бесполезной проделанная работа не оказалась: когда все успокоились, мы устроили из нарубленных веток надежную изгородь вокруг палатки, оставив свободным только пятачок перед входом, где должен был сидеть часовой.

– Подежурю первым, - сказал Вася.
– Все равно сейчас не усну.

– Оружие есть?
– спросил я.

– «Вепрь-Молот», двенадцатый калибр. Но мы все патроны расстреляли по бутылкам.

Я вручил ему «Сайгу».

– Вот, возьми. Ничем не хуже.

Валера покосился на занятую осмотром ближайших джунглей Машку.

– Если она залезет в палатку, мы задохнемся от ее перегара, - прошептал он Лысому.

– Я - нет, - ответил Лысый.

– Ну ты-то!.. А я - да!

– Очень нужна мне ваша палатка, - сказала Машка, расшифровав их перешептывание за пятьдесят шагов.

Она подошла к своему рюкзаку, вытащила из бокового кармана большой кусок толстого полиэтилена, постелила его на земле и улеглась на одну половину, укрывшись другой.

– А ведь правда, свежеет, - сказала Таня, посмотрев на Машку.

Она, как и все мы, разделась до футболки, но теперь зябко повела плечами и натянула свитерок. Я тоже почувствовал, что со стороны обрыва отчетливо тянет холодным сквозняком.

– Ничего, в палатке не замерзнем, - сказала Даша.
– Да и одежда у нас все же на сибирскую осень.

Ночь я проспал неожиданно спокойно, хоть и с перерывом: дежурил вторым. Крепче меня дрыхла только Машка Ситуация. Лысого непривычное окружение тоже не особо волновало, а остальные беспрестанно ворочались, вставали, опять ложились и окончательно поднялись еще перед рассветом.

Когда начало светать, мы первым делом как следует огляделись, и у нас появился повод испугаться по-настоящему. Окружающий лес был настолько не похож на все, что мы видели в своей жизни в натуре и по телевизору, что в душу заползала жуть.