— Да вы нарочно потешаетесь надо мной, — даже не пытаясь скрыть собственную обиду, воскликнула я.

Ощущение было такое, словно меня только что разбудили. Облив ведром ледяной воды.

— Ну, разве что самую малость. Попробуйте мыслить позитивно, что ли. Эти ваши вечные разговоры о судьбе… Вам самой от них и тошно.

Да, объяснять этому живому воплощению практичности и скептицизма что-то из области колдовства — вещь совершенно бесполезная.

Ладно. Все хорошо. Главное, у Кирилла Александровича претензией ко мне больше нет, и это просто невероятно хорошо. Остальное стоит принять как данность и не злиться на чужую нечуткость. На этот раз никаких задержаний и протоколов — и на том спасибо, теперь можно и разойтись с миром.

— Здесь мы уже все сделали, так что с вашего позволения я отправляюсь домой, — сухо сообщила я о принятом решении и резко развернулась на каблуках, пытаясь вернуть обычное для себя состояние духа.

— Софья Андреевна, ну что за детские обиды в вашем возрасте? — вопросил Левин и схватил меня за руку, не давая уйти так просто. — Я вас непременно отвезу.

Обида, быть может, действительно детская, но от этого еще более сильная. В конце концов, мне и так тяжело на душе, когда выяснилось, кто мне предназначен, а надзирающий инспектор своими неуместными замечаниями еще и подрывал решимость принять свою судьбу такой, какая она есть. Это даже можно было назвать жестокостью.

— Пять минут на автобусе, двадцать минут пешком, — упрямо отрезала я, не желая оставаться с ним больше необходимого. — Пешие прогулки полезны для здоровья.

Левин вздохнул, словно бы его удручала моя глупость.

— Метель, Софья Андреевна. Да и я тоже живу в этом районе и отлично знаю, по каким буеракам придется пробираться, чтобы дойти отсюда до вашего дома. Не глупите, я просто отвезу вас домой, что вполне закономерно, ведь именно из-за меня вы здесь и оказались.

Все это можно было счесть вежливой просьбой, если бы хватка на моем запястье не была железной, не вырваться никаким образом.

— Тогда вы расскажете, почему вы на меня взъелись с самого начала, — решила я извлечь хоть какую-то выгоду из этой поистине нелепой ситуации, раз уж все равно отвязаться от такой докуки не выходит.

Была еще вероятность, что вопрос покажется Кириллу Александровичу настолько неприятным, что он тут же решит пойти на попятный и все же оставит меня в покое, но упрямство надзирающего инспектора оказалось поистине необоримым.

— Да не на вас я взъелся… Так, не хотел повторять ошибку, которую однажды уже совершил, — пробормотал Левин, но руки моей не выпустил.

Так и дошли мы стоянки в абсолютном молчании.

Закрыв за собой дверь автомобиля и пристегнувшись ремнем безопасности, я выжидающе уставилась на Кирилла Александровича, надеясь, что сейчас ситуация станет для меня хоть немного понятней.

Левин сел на водительское сидение оперся на руль и сжал его так, словно хотел сплющить. Я терпеливо молчала и ждала, когда надзирающий инспектор соберется с духом и мыслями.

— Вы наверняка слышали, почему меня уволили… — произнес, наконец, Кирилл Александрович, глядя прямо перед собой.

Я пожала плечами.

— Яна говорила…

Левин тяжело вздохнул.

— Ох уж эта ваша подруга. Она, пожалуй, наговорит…

Я немного не поняла, какие претензии у Кирилла Александровича к моей Яне. Она, конечно, та еще сплетница, но имеет привычку проверять информацию, которая через нее проходит.

— Однажды я прохлопал под собственным носом черную ведьму, Софья Андреевна. Невероятная некомпетентность, признаю. Для того, кто высокомерно считал себя одним из лучших работников Инспекции в нашем городе, непростительная ошибка.

Сказать что-то, пусть даже одно только слово, казалось в тот момент неуместным. Левин действительно мне исповедовался, почтил самым ценным даром из всех возможных — откровенностью. Это следовало ценить.

— Я знаю, сейчас говорят, будто мы с ней были любовниками, поэтому ее якобы и прикрыл.

Каждое слово Кирилла Александровича пропитывала безысходная горечь.

— Можете не отрицать, если вдруг есть такое желание. Так даже мои родители думают, а уж про остальных и говорить нечего. Вот только не была она моей любовницей, та ведьма. Я даже романтического интереса к ней не испытывал, — тихо и с обидой на весь мир слово за словом ронял Кирилл Левин.

Выдохнул тяжело, с горьким придыханием, прикрыл глаза, которые, внезапно, оказались зелеными. А мне всегда казалось, что они черные как два бездонных колодца.

— Была на моей территории ведьма. Ну, как, ведьмочка. Лет восемнадцать, зеленая совсем, глупенькая. Так мне тогда казалось… — продолжил свой рассказ маг. — Поймал ее на мелкой порче по собственному почину. Девчонка полюбила женатого и решила, что жена не стена, и подвинуть ее легко. Особенно, если болеет. Провел с соплячкой разъяснительную беседу. Она плакала, каялась, клялась, что больше так не будет. Вот совсем как вы тогда, после кладбища. И взгляд у вас одинаковый. Беззащитный.