Я не выдержала и прыснула. Мне живо представились эта стена и мешки с мусором, сваленные возле нее, несмотря на грозное предупреждение. Надо же, еще никто не назначал мне свидание на помойке. Романтика – умереть не встать!

Полтора года назад ни о каких свиданиях и речи быть не могло. Из-за того окружения, в котором мы росли, мы не знали элементарных вещей: как открыть счет в банке, как сделать заказ по телефону, как пользоваться кредитной карточкой. Мы должны были учиться и этим вещам, и другим, более важным – самостоятельности, например. Мы освоили наши профессии. Мы – обе в один и тот же день – досрочно получили звание ефрейтора. На свидания просто времени не было, столько всего сразу… Так почему бы не начать в Ираке, около забора с надписью «Здесь не помойка». Надо только сказать капитану Блэру, что после работы я собираюсь прогуляться, чтобы он в случае чего знал, где меня найти.

Шагая обратно в свою часть, я размышляла относительно личности таинственного незнакомца. Явно не капитан Кларк. Надеюсь, что не переводчик. Остаются два охранника. Скорее всего, это тот самый веселый негр. А как же выглядел другой? Тоже внушительных размеров, только белый и белобрысый.

Следующий день прошел как обычно, и в восемь вечера я отправилась к стене с заветной надписью. Подходя, я увидела, что на скамейке сидит худенький солдат в очках, явно латиноамериканского происхождения. Интересно, что он тут делает? У него тоже тут, что ли, свидание?

Он встал мне навстречу и протянул узкую коричневую ладонь:

– Я так рад, что вы пришли. Меня зовут Виктор Галиндез. Я из двести пятнадцатой роты военной полиции.

Двести пятнадцатая рота охраняет тот самый лагерь, где я вчера с таким блеском выступила на допросе.

– Очень приятно. Я Айви Граммал. Но мне кажется… здесь должен быть кто-то другой. Либо черный, либо белый, но высокий.

Галиндез хмыкнул.

– Это Гордон и Салливан. Я попросил Салливана передать вам записку. Сам-то я на допросы зэков не вожу. Я же вас только в столовой вижу, но вы всегда так торопитесь…

Я никогда не была в столовой на другом конце лагеря. Зато Айрис приходила к нам, потому что у нас было лучше меню и меньше мух.

До меня постепенно начало доходить. Он увидел Айрис в столовой, влюбился, написал записку и попросил приятеля передать. Смех поднялся у меня откуда-то изнутри, как пузырьки кока-колы, и выплеснулся наружу. Я вынуждена была сесть на скамейку.

– Не обижайтесь… Я не над вами смеюсь, – выдавила я, продолжая хохотать. – Нас две сестры – Айви и Айрис. Айрис работает в разведке, а я в юридическом управлении. Просто я… пошла вместо нее на допрос, потому что она приболела. Вот я и получила вашу записку.

Сначала Галиндез сидел с растерянным лицом, но вскоре и до него дошел комизм ситуации. Он улыбнулся и вслед за мной засмеялся. Успокоившись, я сказала:

– Если хотите, я передам сестре, что она вам нравится.

Галиндез галантно приложил руку к сердцу и сказал:

– Айви, это просто удивительно. Вы пришли на свидание, оказалось, что ждут вовсе не вас, а вы как ни в чем не бывало смеетесь и ваша первая мысль – про сестру. У вас замечательный характер.

Я уже поднялась со скамейки и начала прощаться, как из пролома в заборе вылез капитан Блэр и направился ко мне, размахивая чьим-то личным делом. Галиндез зашагал обратно в свою часть, а капитан Блэр издалека закричал:

– Генерал Сатерленд съест меня на завтрак! Мы арестовали его личного переводчика два дня назад и только сейчас это обнаружили.

Мы сели рядышком на скамейку и заглянули в личное дело. Мухаммед Ифтах, угнал машину скорой помощи, показания главврача…

– Переводчика зовут Мухаммед Умар Ифтах. А искомого преступника зовут Мухаммед Сала Ифтах, – начал рассказывать капитан Блэр.

Одновременно мы оторвались от личного дела и посмотрели друг на друга. И вдруг капитан Блэр засмеялся. Я никогда не думала, что он может так смеяться – так, что и помойка, и скамейка, и пыльные тополя словно бы стали светлее. Это был смех человека, который не боится ни жары, ни снарядов, ни (о, ужас!) реакции генерала Сатерленда.

– Ну как же я могу вести дела… если каждого второго из них зовут Мухаммед… и все до единого утверждают, что они ни в чем не виноваты!.. – От смеха у капитана Блэра выступили на глазах слезы.

– Да они вам медаль должны дать, сэр. При Саддаме он бы состарился в тюрьме, пока доказал бы, что он не тот Мухаммед.

– Они мне по шее дадут, а не медаль. Ладно, пошли на покой.

Мы шли по пыльному шоссе, и закатное солнце светило нам в спину. Я тихонько улыбнулась своим мыслям.

– Ты что? – спросил капитан Блэр.