– Ладно, – вздохнула Алла, – и что же вам поведала квартирная хозяйка?

– А, так вам интересно? Потому что Мартынюк и к ней приходил, только она не стала с ним делиться!

– А с вами поделилась?

– Она дала мне визитку некой организации под названием «Дочки-матери».

– Это что, приют для матерей-одиночек?

– Оказывается, Яна обратилась туда, так как ее избивал бывший парень, некий Денис Касатонов.

– Отлично! – обрадовалась Алла, вытаскивая блокнот и записывая имя. – Скажете мне адрес этих «Дочек-матерей»?

– Ну… видите ли, я уже туда сходил.

Алла едва не задохнулась от возмущения, однако то, о чем говорил Князев, оказалось интересно и полезно, и обвинять его в чрезмерном любопытстве язык не поворачивался. Не говоря уже о том, что ему за короткое время удалось выяснить о Четыркиной больше, чем Мартынюку, и, возможно, даже больше, чем смогла бы выяснить она сама, размахивая удостоверением. Алла не раз убеждалась, что людям, не имеющим отношения к следственным органам, окружающие доверяют охотнее.

– Что вы узнали?

– Во-первых, у Яны дом в Красном Селе, но она зачем-то снимала квартиру в городе. Я предположил, что она скрывалась от Касатонова, потому-то и съехала со старого места жительства. Кстати, мы встретились в электричке: может, она ездила за вещами? В съемной квартире, по словам хозяйки, мало одежды и прочих мелочей, необходимых каждой женщине. Вполне вероятно, она уезжала в спешке, а потому не успела прихватить много.

– Так Яна, выходит, была состоятельной барышней? – удивленно пробормотала Алла.

– Какое там! – возразил Мономах. – По словам директрисы «Дочек», она была бедна как церковная мышь!

– А откуда деньги на съемное жилье?

– Меня это тоже заинтересовало. Как и директрису – у нее создалось впечатление, что Яна одна на всем белом свете!

– А как долго Яна находилась в приюте?

– Директриса говорит, около недели.

– Интересненько… То есть Четыркина жила в Красном Селе. Потом перебралась в Питер и сняла жилье, после чего обратилась в «Дочки-матери», произведя впечатление сироты казанской?

– Знаете, – медленно проговорил Мономах, – мне не показалось, что Яна жировала или притворялась: в квартире не было излишеств и ее гардероб не отличался дороговизной и разнообразием.

– Да-с, задачка! – согласилась Алла. – А вы молодец, Владимир Всеволодович: вам удалось так много выяснить! Хочется отругать вас за самодеятельность, да не могу. Но не могу и не спросить, зачем вы это сделали? Вы говорите, что видели Яну всего однажды, и я вам верю. Тем не менее вы ведете себя как лицо заинтересованное. Почему вы чувствуете себя обязанным Четыркиной?

– Потому что не смог ей помочь, хоть и пытался. Как говорится, благими намерениями…

– Вы сделали больше, чем сделал бы любой другой человек, и не ваша вина, что жер… то есть Яна не приняла помощь. Или приняла, но в неудачный момент. Почему она не позвонила и не предупредила о своем приходе, ведь ваш телефон есть на визитке?

– Может, она действовала под влиянием момента? Не планировала приходить, просто так вышло…

– Вот именно – так уж вышло. Судьба! Или рок? Бедной девочке не повезло, но, если это не был несчастный случай (в чем, кстати, пока нет уверенности), ее убили не вы, а парень в капюшоне, которого описывают свидетели.

– Мартынюк дал понять, что алиби у меня нет, – хмыкнул Мономах.

– Как и мотива, – парировала Алла. – Знаете, какие три составляющих вкупе являются доказательством вины в суде?

Мономах покачал головой.

– Мотив, возможность и средство преступления. Допустим, у вас имелась возможность: вы ушли с рабочего места и никто не знает, чем занимались после этого. Ваша машина в ремонте, поэтому вы не оставляли ее на стоянке и не попали в поле зрения камеры. Значит, чисто теоретически вы могли оказаться в означенное время рядом с местом преступления – ну или пока что происшествия.

– Это обнадеживает!

– Средство преступления – вы сами, ведь, по показаниям очевидцев, Четыркину толкнули под проезжающий автомобиль. Что, повторюсь, требуется еще доказать! Но вот с мотивом проблемка, Владимир Всеволодович, ведь у вас не было причин убивать потерпевшую! Вы не являлись ее лечащим врачом, близким другом, родственником или даже соседом. Вы ничегошеньки о ней не знали, пока не увидели ее труп в прозекторской. Даже без моего вмешательства дело против вас рассыпалось бы еще до того, как попало в суд… Пообещайте мне кое-что, ладно?