Среди заключённых у потомка чингизидов было много земляков, некоторые работали в тюремной обслуге. Уже на второй день пребывания Хамита в больнице к ним в палату заглянул один такой знакомый, молодой худенький паренёк, который доставил в больницу свежее бельё из прачечной. Они о чём-то пошептались на своём языке, и парень ушёл.

Конечно Легату было небезынтересно узнать, о чём они говорили, но лезть с расспросами не хотелось. Прошло некоторое время, и татарин сам заговорил со Стасом об этом:

— Правильно, что ты Аллаха признал, — похвалил Хамит. — Скоро Всевышний призовёт к себе всех праведников, а неверных и вонючих грешников сбросит в адскую лаву. Но вначале лишит их разума, превратив в зверей.

Стас скептически воспринял очередное пророчество о конце света. Сколько их уже было за последние десятилетия. А за историю человечества — и не счесть!

Но Хамит стал уверять, что инициированный Богом Апокалипсис уже идёт, и пересказал историю, которую ему поведал земляк с прачечной. Оказывается, паренёк случайно стал свидетелем, как охрана тюрьмы прикончила двух женщин из бухгалтерии, а также водителя продуктовой машины и ещё двух вольных. Их под каким-то предлогом вывели во внутренний двор пищеблока и внезапно прикончили выстрелами в затылок, а трупы сожгли в местной котельной. История выглядела невероятной. Пока Стас размышлял где тут правда, а где ложь, принесли обед. Разносчик поставил миску варёного риса Легату на тумбочку, а рядом зачем-то положил пару деревянных палочек, как в китайском ресторане. Легат поднял на него недоумённые глаза:

— Ты что-то перепутал, уважаемый. Где ложка?

Разносчик, пряча ухмылку, пожал плечами:

— Может, под тарелкой.

Под миску ловкач успел сунуть фотографию. «Откуда у него могла взяться карточка из моего семейного альбома?!» — изумился Стас, но за сбежавшим разносчиком уже захлопнулась дверь.

— Что-то случилось? — участливо спросил Хамит, видя, как каменеет лицо соседа.

Стас протянул фотографию татарину.

— Зачем испортили такой кароший карточка? — со вздохом покачал головой Хамит: жена Легата и их дочь на фото были перечёркнуты красным маркером, главе же семейства выкололи иглой глаза и всего порезали бритвой.

Хамит с интересом рассматривал фотографию.

— А ведь это ты! — радостно ткнул он пальцем. — А это твои женчин? Дочь у тебя просто красавиц!

На лице Стаса появилась улыбка:

— Это мы в прошлом году сфотографировались. Впервые за три года в мой отпуск смогли махнуть к морю.

Хамит вернул фотографию. Стас бережно убрал её в ящик тумбочки.

— А ведь шайтан, который это сделал с карточкой, хочет, чтобы ты шибко испугался, — догадался полуграмотный сосед. — Знаешь кто он?

Стас кивнул: на обратной стороне фотографии имелась матерная подпись с обещанием скоро навестить его в больнице. Витиеватый почерк «Неонового китайца» узнать было легко.

Между тем наступило время очередной молитвы. Хамит опустился на колени и предложил Стасу встать с ним рядом. Отбивая поклоны, мусульманин говорил:

— О Аллах, тебе мы поклоняемся, и тебя просим о помощи. Дай нам силы, чтобы победить недругов, чтобы не испугаться смерти, когда она посмотрит нам в лицо. Аминь!

Хамит поднялся с колен и объявил, что с этой минуты он готов к бою и не оставит Стаса одного, если заявятся те шайтановы дети, которые прислали ему чёрную метку. И что такое решение он рассматривает в качестве большого джихада, что означает борьбу с самим собой за улучшение и очищение собственной души от страхов, равнодушия к чужой беде и прочих присущих человеку пороков.

Но через час Хамита увели в больницу на процедуры. Обратно он не вернулся. Что-то затевалось. Приближалась полночь, а лампа под потолком продолжала ярко гореть. Забранный в стальную решётку плафон из прочного оргстекла невозможно было разбить. Стас почувствовал на себе пристальный взгляд, ему захотелось плюнуть в глазок, но стоявший за дверью человек словно почувствовал его желание и опустил толстую стальную пластину.

Прошло ещё какое-то время. И вдруг освещение погасло. Дверь осторожно открылась, и в палату проскользнули трое. Стас их ждал. Первого ударил ногой в живот, отчего мужик сложился пополам и с протяжным стоном рухнул на колени. Второй получил крюка в челюсть и отлетел к стене. Лишь третий — большой и толстый, — налетев на Легата, сумел завалить его вместе с собой и попытался провести удушающий приём. Началась борьба в партере. Стас находился далеко не в лучшей форме, но один противник, это ведь не трое. Выбравшись из-под центнера живого мяса, капитан дважды ударил жирдяя локтем по голове, после чего сам решил удавить ублюдка. Но предательский разряд элетрошокером в спину решил исход схватки не в его пользу.

…Проигравший зэк в судорогах корчился на полу с пеной у рта, а трое его победителей, тяжело дыша, стояли над ним. Каждому из них тоже крепко досталось: один, морщась от боли, держался за живот; второй сплёвывал кровь в ладонь и ощупывал челюсть, подозревая перелом. Их старшему досталось больше всех, ведь он едва не отправился на тот свет! Жирдяй выместил злобу, пнув мента ногой.

— Кончайте скорее, суки! — прохрипел Стас. Его обматерили, но вместо того, чтобы добить, подняли с пола и кинули на кровать, заломили руки и защёлкнули на запястьях наручники. Однако больше не били. Когда Легат немного очухался, его куда-то поволокли.