— Я уберу футболку из дома до приезда Владика… — шепнула Аня, почему-то подумав, что именно сейчас ей так не хватает спокойной и обволакивающей силы Вольского, и его большого, как солнце, сердца.

Аня решила, что завтра поищет в интернете, где в Майами находится храм блаженной Матроны, отвезет туда свое кольцо, футболку Андрюши, и закажет сорокоуст об упокоении своих мальчиков.

Рано утром она нашла адрес православного прихода, забила его в GPS-навигатор и, выйдя из спальни, хотела попросить маму, чтобы та съездила с ней. Но, побродив по комнатам, Аня с удивлением поняла, что мамы в доме нет. В кухне на столе обнаружилась записка, поясняющая, что они с домработницей отправились в супермаркет и скоро будут.

Помявшись немного, Аня решила, что потеряет уйму времени, пока будет ждать их возвращения, поэтому приписала к маминому посланию свое — что она поехала в церковь, и, взяв в гараже машину Влада, выехала на Коллинс-авеню, намереваясь за пару часов добраться до Дания Бич.

День выдался жарким и душным. Закрыв окно, Аня включила кондиционер и потянулась к сумке за бутылочкой с водой, чтобы утолить мучившую её жажду, но, к огромной досаде, обнаружила, что, очевидно, в спешке, забыла её на столе. Бессильно вздохнув, Аня решила, что потерпит до приезда в храм, а там купит себе что-нибудь попить.

Через полчаса позвонила мама, выругав Аню за то, что уехала одна, да еще и толком не зная точного пути, в результате чего Аня разнервничалась, расстроилась, и пить захотелось просто невыносимо. Нетерпеливо бросая взгляды на указатели, Аня стала искать что-то похожее на автозаправку или кафе. Наконец, увидев издалека яркую вывеску супермаркета, Аня, облегченно вздохнув, свернула в сторону, выискивая место куда бы припарковаться. Едва она, забрав с заднего сидения сумочку, успела закрыть дверь автомобиля, как за спиной послышался противный визг тормозов и странный хлопок. Испуганно обернувшись, Аня, так ничего и не успев понять, вздрогнула от резкого толчка, чувствуя сильное жжение в плече. На ногах внезапно непослушно подогнулись коленки, свободная белая туника на груди почему-то стремительно начала пропитываться кровью, и Анна, как подкошенная, рухнула на землю, защитным жестом придерживая живот. Резкая боль согнула её напополам, асфальт под ней стал липким и горячим, а тело непослушным и заскорузлым. Зуд в плече становился все сильнее, а потом взорвался миллионами острых, разрывающих на части осколков. Аня закричала, и в ту же минуту боль внизу живота словно острый нож вспорола её насквозь.

— О боже, нет! Пожалуйста, — прошептала она, глядя на то, как вокруг неё расплывается лужа крови, смешиваясь с околоплодными водами.

…Только бы не потерять сознание… Только бы не потерять сознание…

Перевернувшись на бок, Аня подтянула к себе сумку и слабеющей рукой вытащила оттуда телефон. Перед глазами плыли красные и желтые круги, и накатывающая, как волны, дикая боль рвала тело на части. Схватки были такими частыми, что Аня с трудом смогла набрать на телефоне 911. Теоретически Аня знала, что вторые роды могут быть стремительными, но на то, что они будут преждевременными — никак не рассчитывала. Единственное, чего она не могла понять — откуда на ней столько крови и почему не может поднять левую руку. Аня больше всего боялась того, что ребенок родится прямо здесь, на улице, до того, как успеет подъехать скорая помощь.

Со всех сторон к Ане стали сбегаться люди, кто-то заботливо подложил под её голову свернутую куртку.

— Смотрите на меня. Вы можете говорить? — над Аней склонилось незнакомое женское лицо. — Я врач. Вы ранены. Помощь уже едет, потерпите немного.

— Помогите… — выдохнула Аня, понимая, что приезда скорой она уже не может ждать. — Я рожаю…

Женщина, быстро задрав Анину юбку, стащила с неё бельё и нехорошо выругалась, увидев головку ребенка.

Вокруг началась невообразимая суета. Врач что-то отрывисто крикнула. Какой-то мужчина протянул ей свою чистую рубашку, кто-то мгновенно вылил ей на руки воду из бутылки. Чужие люди смотрели на Аню с тревогой и жалостью, а ей было все равно. Все, что имело для неё сейчас значение — это жизнь её малышки, и последнее, что Аня услышала, закрывая глаза, был громкий крик её новорожденной дочери.

Он.

Влад смотрел в иллюминатор на скользящее под крылом приземляющегося самолета покрытие взлетной полосы и не мог сдержать улыбки. Аня ждала его только через два дня, но все дела удалось решить раньше, и теперь Вольский собирался сделать жене сюрприз, хотя на самом деле большим сюрпризом это было для него. Он так соскучился по своим красавицам, что за время перелета ловил себя на том, что раз сто смотрел на часы, словно мог заставить время бежать быстрее, чтобы сократить минуты разлуки.

В Берлине, случайно проходя мимо большого детского магазина, он, поддавшись порыву, накупил кучу каких-то нереально крошечных одежек на девочку, и смешного тряпичного зайца, и теперь просто сгорал от нетерпения увидеть, каким трогательно-умилительным станет Анютино лицо, когда она будет рассматривать детские вещи. Беременность удивительно шла ей, и хотя она все время ворчала и говорила, что сильно поправилась, Владу казалось, что нет на свете никого красивее этой родной и любимой женщины, носящей под сердцем его ребенка. Ему нравилось ходить с ней повсюду, держа за руку. В такие моменты его распирало от гордости и осознания собственной значимости, потому что для него жизнь уже никогда не будет такой, как прежде, теперь на нем, как на главе семьи, лежит ответственность за своих девочек, за их благополучие и счастье.

Пройдя регистрацию, Вольский первым делом стал звонить Анюте, а когда она так и не взяла трубку, решил, что, возможно, жена плавает в бассейне, и набрал номер тещи, собираясь сообщить, что скоро будет дома.

От какого-то жутковато-безжизненного голоса Надежды Васильевны по спине, груди и затылку прополз ледяной озноб. Сумка выпала из рук, и за жалобными всхлипами женщины Влад никак не мог расслышать и понять того, что происходит.

— Аня находится в реанимации мемориальной больницы Джексона. Состояние тяжелое, — страшные слова ржавыми гвоздями застряли где-то под сердцем, лишая возможности вздохнуть.