Это было кощунственно, но где-то в глубине души Влад благодарил Бога за эту Анину болезнь и за возможность видеть её, слышать её, быть для неё незаменимым и нужным, находиться с ней рядом. Хотя такая непосредственная близость становилась просто невыносимо трудной. Каждое утро Влад полчаса стоял под ледяным душем, чтобы привести себя хоть немного в порядок. А стоило закрыть глаза и представить сонную, мягкую, теплую Аню, в длинной футболке, совершенно не скрывающей её ног и мягкими складками облегающую её тело, которое снилось ему ночами, у Влада срывало крышу. Так что отчасти он понимал, что передышка ему нужна просто физиологически.

Закончив разговор с тренером, Влад поднялся наверх, привычно остановившись у её дверей. Он знал, что она спит. Он любил смотреть на неё спящую. Приходил и украдкой смотрел. Блуждал взглядом по тонкому профилю, нежным губам, ресницам, черным веером лежащим на её щеках, колечкам волос, рассыпавшимся по подушке. В такие мгновенья она была его. Вся. И он мечтал… Мечтал, как будет просыпаться рядом, целуя её любимое лицо, гибкие руки сводящие его с ума, а потом любить… пронзительно, страстно, нежно, растворяясь в ней, становясь с ней единым и неразделимым целым.

Бесшумно приоткрыв дверь, Влад испуганно уставился на пустующую кровать. Пробежавшись взглядом по комнате, он обнаружил Аню стоявшую к нему спиной у шкафа. Осторожно, чтобы не напугать женщину он двинулся ей навстречу почему-то ощущая необъяснимую гнетущую тревогу поселившуюся внутри. Что-то напрягало его в сгорбившейся и хрупкой позе Ани, и когда заглянув ей через плечо, он обнаружил в её руках проклятую газетную вырезку, которую он выкинул в мусорку еще в Австрии, у него словно что-то оборвалось внутри.

— Какого?.. — Влад развернув Аню, раздраженно выдернул у нее из рук газету. — Где ты взяла эту гадость?

Аня не успела отреагировать на выпад Влада, и теперь с суеверным ужасом смотрела на трепещущую осиновым листом в его широких ладонях вырезку.

— Что ты делаешь? — в ужасе прошептала она, когда Влад стал сердито комкать бумагу.

— Собираюсь выбросить дрянь, которой ты себя все время мучаешь, — мрачно и решительно произнес Влад.

— Не смей! — Аня дернулась, пытаясь схватить его за руки, но он стремительно повернулся к ней спиной, блокируя мощным плечом её неловкую попытку дотянуться до проклятой газеты, с каким-то изощренно-злорадным удовольствием разрывая её на части. Секунда и…

Мелкие серо-белые клочки легкими хлопьями осыпались на пол.

— Давно надо было это сделать, — зло бросил Влад, повернулся лицом к ошеломленной Ане и, сделав короткий шаг, сгреб её в свои объятья.

Она в ярости оттолкнула его от себя, с силой ударяя ладонями по его тяжело вздымающейся груди.

— Ты… Ты что наделал? Ты что наделал!? Да как ты мог? Как ты посмел? Убирайся… не хочу тебя видеть… ненавижу.

— Отлично! Да! Вот так! Давай, Аня! — распалился Влад, ярко сверкая глазами. — Молодчина! Выплесни хоть раз все, что у тебя там накопилось. Скажи еще, что ненавидишь. Ударь меня… выползай из своей чертовой скорлупы.

Анна внезапно перестала дубасить Влада, беззащитно уставившись на него своими невозможно-огромными глазищами, а потом безвольно опустила руки, медленно отступая к спасительной опоре стены.

— Уходи, — безжизненно проронила она, кусая дрожащие губы, выстраивая между ними новую преграду вместо разрушенной.

Но Влад не собирался останавливаться на полпути. Ему надоело. Где-то там, за толстыми стенками уютной ракушки, трусливой улиткой пряталась другая Аня, и он намеревался выволочь её за шкирку наружу, во что бы то ни стало.

— Ударь меня, накричи, сделай хоть раз что-то безумное, неправильное, не свойственное тебе. Покажи, что ты живая… Ну же, — грозно выдохнул он надвигаясь на неё всей своей внушительной мощью.

Она отвернула лицо, пряча от него свои полные слез глаза, и Влад совершил безрассудную попытку, желая растормошить её и вытянуть из пропасти забвения, в которую она бесконечно падала день за днем. Стремительно обхватив руками её хрупкую фигуру, поднял вверх, вдавливая собой в стену, он набросился на нее, как безумец, сминая голодным поцелуем нежные губы.

Воздух вокруг внезапно стал вязким и липким, как густой сироп. Химия их наэлектризованных чувств разлилась в пространстве, подобно морю. её вкус и запах взорвал плотину его самообладания, разлетаясь на атомы, сметая к дьяволу все: совесть, благоразумие, выдержку, пробивая победную брешь в его тяжелой железобетонной броне.

Удар сердца.

Кричащий. Надрывный. Как порванная струна.

Дикий скрежет тормозов в голове — остановись! Но потерявшие контроль чувства несутся по инерции дальше на бешеной скорости.