Представляя и раскрывая зрителю каждого из персонажей, Олеша, по сути, переводит серьёзный полилог, который ведётся в пьесе, из социального в нравственнопсихологический план.

В агитпьесе есть ещё один неожиданный, мистический персонаж, названный автором в списке действующих лиц

Тёмная личность. Это лицемер, подстрекатель ораторов-демагогов. Он всячески разжигает костёр коллективного пустословия, злорадно им наслаждаясь. С голодными детьми он разговаривает, как замечает в ремарке Олеша, «с ласковостью сказочного волка». Тёмная личность режиссирует заседание комиссии, даёт каждому слово, устраивая показательный спектакль самораскрытия эгоистов. В его действиях таится что-то сатанинское, нечистое. Намёк на некую чертовщину, таящуюся в этом странном персонаже «в сереньком пальтишке на фоне голубого неба», содержится в тексте пьесы Олеши: «Тёмная личность (к детям): Ну что насупились? Перепугались? Да разве я страшный? Ни рогов, ни хвоста! («а сам кружится, юлит как черт», – читаем в авторской ремарке). Всё как есть. Борода бородой, очки круглые…».

Мне представляется, что пьесу Олешу «Слово и дело» можно было бы назвать неким эскизом, подмалёвком к знаменитой сцене в Московском варьете в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Конечно, Тёмная личность у Олеши – это не могущественный сатана Воланд, наделённый демонической силой и властью, он только мелкий Чёрт. Но он, подобно Воланду, который после длительного перерыва приезжает в Москву, чтобы посмотреть, какие изменения произошли «с народонаселением», Тёмная личность тоже устраивает свой «спектакль» (заседание «Комиссии различных общественных групп»).

Буквально под занавес в пьесе Олеши «Слово и дело» появляются два новых, совершенно плакатных, персонажа – Рабочий и Работница, каждый из которых немедленно забирает в свои семьи по голодающему ребёнку. Вот, оказывается, в чьи сердца стучится милосердие. Только в пролетарские!

Уходя со сцены, Рабочий с пафосом произносил лозунг, совершенно не вытекавший из содержания пьесы: «Да здравствует дружный труд для помощи голодающим!».

Выполняя «соцзаказ», Олеше явно хотелось написать так, чтобы угодить власти, ведь «Слову и делу» предстояло пройти через тех же цензоров Госиздата, которые отвергли его предыдущую пьесу «Сапожки панские…».

Булгаков развенчивал, Олеша, если называть вещи своими именами, занимался в пьесе «Слово и дело» идеологической спекуляцией. И это тем обиднее, что Олеша знал о голоде не понаслышке. Катаев в повести «Алмазный мой венец» вспоминает, как они с Олешей однажды «вошли в кабинет заведующего республиканским отделом агитации и пропаганды Наркомпроса… мы шли по хорошо натёртому паркету босые. Мало того. На нас были только штаны из мешковины и бязевые нижние рубахи больничного типа, почему-то с чёрным клеймом автобазы… было такое время: разруха, холод. Отсутствие товаров, почти библейский поволжский голод… Сейчас трудно представить себе всю безысходность нашего положения в чужом городе…, принуждённых продать на базаре ботинки, чтобы не умереть с голоду» (Катаев В. Алмазный мой венец. М.: Вагриус, 1999, С. 83–84). Такова была переживаемая писателем суровая жизненная реальность.

Агитпьеса «Слово и дело» не была востребована. Думается, что цензоры руководствовались не отсутствием в пьесе подлинных фактов. Вероятно, одной из причин явилось то обстоятельство, что Олеша, дворянин по происхождению, оказался сыном эмигрантов (его родители-поляки именно во время работы сына в Харькове получили разрешение на эмиграцию в Польшу. Олеша решительно отказался ехать с ними в город Гродно). Возможно, сыграло также роль то, что предыдущая пьеса Олеши была отвергнута цензурой.

Литератор больше не внушал доверия цензорам. А может быть, оказалась нежелательна сама тема пьесы. Как ни надуманы были все персонажи пьесы, однако она была посвящена теме голода.

Агитпьесы Олеши, сохранившиеся в Книжной палате, были просты и достаточно примитивны по форме, однако критерием агитационных произведений для цензоров являлся не эстетический уровень, а их пропагандистская воспитательная функция, идеологическая направленность в поддержку очередной политической компании.

Поразительно, что в том же 1922 году Олеша параллельно с пьесой «Слово и дело» опубликовал в харьковской газете не пропагандистскую, а подлинно художественную новеллу «Ангел», по своей трагической выразительности сравнимую с лучшими новеллами советских писателей о гражданской войне.

2005

Тезисы доклада И. Панченко «Агитпьеса Юрия Олеши «Слово и дело». Архивная находка» были опубликованы в сборнике AATSEEL 2005. Program of the 2005 Annual Meeting. Материалы международной конференции AATSEEL (American Association of Teachers of Slavic and East European Languages) Американской Ассоциации преподавателей славянских и восточноевропейских языков. Вашингтон. 27–30 декабря 2005 г. С. 215–216.

Первопубликацию пьесы Юрия Олеши «Слово и дело» И. Панченко осуществила в двух номерах журнала "Зеркало": № 4 (167) и № 5 (168) за 2005 год.

Текст доклада И. Панченко «Агитпьеса Юрия Олеши «Слово и дело», прочитанного на конференции AATSEEL 2005 года, опубликован в альманахе «Побережье». 2005. № 14. С. 195–198.

Агитационно-сатирическое представление на тему помощи голодающим

Сцена изображает следующее (условно):Каменный барьер, разделённый посередине широкой лестницей, ведущей кверху в сияющую синеву неба. Эта лестница ведёт в город.

Действуют: