Взгляд застилала мутная пелена, я тяжело дышала, и изо рта вырывались облачка, а пальцы рук и ног онемели от холода. На стенах наросло изморози где-то на сантиметр уже, и в какой-то момент я просто прислонилась в изнеможении, прикрыв глаза и не обращая внимания на уколы холода в обнажённую спину. Я устала… очень сильно… а кровь всё продолжает идти из пальца, перчатка вся до запястья красная, и кольцо тоже измазано в крови, не говоря уже о платье. И холод, холод, пробирающий до костей… Я всхлипнула, прикусив губу, стало тоскливо, страшно, и почему-то вспомнился трамвай. С ним ассоциировалось понятие тепла, спокойствия и уюта.

– Нет!..
– гневный шёпот, и по морозным узорам на каменной кладке пробежал синий блик.

А потом я снова провалилась.

На сей раз пришла в себя в удобном кресле-качалке, в уютной маленькой комнатке, а напротив, на стуле, сидела маленькая девочка с поразительно яркими голубыми глазами, и смотрела на меня, держа за руку. Ту самую, на которой было кольцо, и тихонько поглаживала мои пальцы, ставшие скользкими от крови. У меня не было сил даже отнять ладонь, я просто смотрела на неё, силясь осознать, что же дальше.

– Расскажи сказку, - попросила вдруг девочка, и радостно улыбнулась.

Я настолько удивилась странной просьбе, что на несколько минут даже почувствовала прилив сил.

– Что?
– переспросила, рассматривая девочку.

Льняные кудряшки обрамляли лицо, аккуратный носик чуть вздёрнут, розовые пухлые губки, белое платьице с кружевным воротником и манжетами, а поверх - передничек, тоже белый.

– Расскажи сказку, - терпеливо повторил ребёнок, и улыбка вдруг стала коварной.
– А то впущу его, - она кивнула на окно.

Я перевела взгляд: с той стороны на меня смотрело лицо Василия. Причём недовольное и раздражённое, и глаза его были такими же синими, как у девочки. Просто отметив этот факт, как и то, что не хочу с ним встречаться, я обратила внимание также на то, что в комнате, где сидели мы с девочкой, дверей не имелось.

– Милая… я устала… - честно ответила, и голос был тихим, слабым.
– Мне говорить тяжело… И рука очень болит…

Дальше девочка сделала очень странную вещь: склонив голову, посмотрела на меня долгим взглядом, потом наклонилась, и лизнула мои пальцы, перемазанные в крови. Боль от кольца из острой стала ноющей, и я как-то даже сроднилась уже с ней, привыкла, и почти не обращала внимания. А когда непонятный ребёнок коснулся языком кожи, я отстранённо осознала, что практически не чувствую пальцев. Сглотнула, попытавшись понять, почему не испытываю страха, но не получилось. Девочка подняла голову, гипнотизируя меня необычными, яркими глазами.

– Тогда просто придумай, - вкрадчиво ответило дитя, и облизало губы, испачканные моей искристой кровью.
– Необязательно говорить.

А мне даже думать было тяжело… Я прикрыла глаза, облизав пересохшие губы, чувствуя, как постепенно погружаюсь в дрёму. Кто-то дёрнул за руку, не давая уснуть окончательно, и слегка капризным тоном произнёс:

– Не спи, слышишь? Давай сказку!

В стекло послышался настойчивый стук. Стало вдруг невыносимо душно в этой маленькой, уютной комнатке, я с трудом дышала, мне не хватало воздуха, и пальцы потянулись к горлу в чисто инстинктивном жесте. ‘Валя! Любимая моя…’ Настойчивый голос стал громче, ужасно знакомый, и его владелец что-то для меня значил, иначе сердце бы не забилось так радостно. Лица коснулось что-то прохладное, я открыла глаза, и в удивлении уставилась на снег, появлявшийся прямо из воздуха и медленно опускавшийся на меня, не тая в тепле комнаты. Подставила ладошку под снежинку, почему-то улыбнувшись, а вот лицо девочки исказилось в злобной гримасе, и глаза стали сплошными синими, без зрачка и белка.

– Нет!
– взвизгнула она, и тут же в стене рядом с окном появилась дверь, в которую зашёл Василий.

‘Сны - твоя территория’. ‘Я сильнее, потому что верю’. ‘Сновидцы в снах могут всё’. Эти фразы всплыли вдруг в памяти, зацепившись друг за друга, и уходить не пожелали. Снежинки кружились вокруг меня, и странное дело, ни девочка, ни Василий, не могли переступить невидимую черту. Ребёнок сжимал кулачки и кусал губы, злобно сверкая глазами, Вася что-то бормотал, расхаживая туда-сюда, и не сводя при этом с меня взгляда, а я… Я посмотрела на предплечье, которое начало не просто чесаться, кожу словно присыпали горячим пеплом. Значит, сон, да? А в снах я всегда чувствовала себя хозяйкой, никогда ещё сны не управляли мной. Так почему же сейчас позволяю происходить всему без моего на то желания?

Девочка снова взвизгнула, бросившись вперёд, и словно наткнулась на невидимую стену. Вася остановился, и на мгновение мне показалось, вместо него вижу переплетение тёмно-голубых верёвок, что ли… Нитей. Слово само всплыло из памяти, начавшей шевелиться, там замелькали смутные образы… Что-то должно быть на моей руке, на той, где сейчас кольцо. Опять перевела взгляд на перчатку, и под моим пристальным взглядом кружево, украшенное камушками, начало бледнеть, словно растворяться.

– Валентина, не делай этого!
– рявкнул Вася, который скорее всего не имел никакого отношения к реальному человеку, а девочка что-то злобно зашипела.

Краем глаза отметила, как мелькнуло что-то тёмно-голубого цвета, пятно какое-то, что ли. ‘Валя! Валенька…’ - всё настойчивее звучал голос в голове, казалось, ещё одно усилие, и я вспомню, кому же он принадлежит. Ткань перчатки почти растаяла, я затаила дыхание, на мгновение позабыв про двух странных существ рядом… Что это, кажется, на моей коже поблёскивают какие-то искорки?!

– Не отдам!!
– вдруг рявкнул тот, кто имел внешность Василия, и резко вскинул перед собой ладонь.

Из самой середины вырвались толстые, мерцающие синими блёстками, Нити, и легко проникли сквозь снежную метель, закручивавшуюся вокруг меня. ‘Валя, я люблю тебя! Вернись…’ Я вскочила, задохнувшись на мгновение, перед глазами всё померкло, и в голове чётко отпечаталось имя: Рай. Это он зовёт меня! А где тогда я вообще нахожусь, и почему его нет рядом?.. Хотела было увернуться от Нитей, но внезапная слабость и острая вспышка боли в пальце заставили упасть обратно в кресло, тихо вскрикнув. И тут же я оказалась крепко примотана к нему, без возможности пошевелиться, только кисти торчали из-под синих верёвок, и с пальцев правой часто-часто капала искрящаяся кровь. Моя кровь. Реальность закружилась, снежинки разлетелись, бесследно тая в воздухе, и я потеряла сознание под негромкий, ликующий и одновременно какой-то злобно-радостный детский смех.