Она схватила туфли и шустро выскочила из комнаты. Госп….Небесные покровители, я что, босиком пойду?

– А вот интересно, кем тут ругаются?

– Бесами.

– А-а! – вскрикнула я от неожиданности и, резко повернувшись, увидела жреца Виаттора. – Доброго дня, добрый верховный жрец.

– Конечно,- он огладил бороду,- это моя обязанность – быть добрым.

– Здесь никто не понимает сарказма, да? – нарочито грустно спросила я. – Меня к Императору вызывают.

– Я знаю. Поэтому и пришел. Ты – наша надежда. И мне бы не хотелось, чтобы из-за глупости или жадности нам пришлось ждать новую Тринадцатую душу.

– Да, мне бы тоже этого не хотелось.

Виаттор хмыкнул и добродушно произнес:

– Во-первых, не бойся за туфли – ты поедешь в паланкине и поверь, среди подушек ты бы прокляла тот день, когда надела туфли. Во-вторых, я хочу тебе напомнить – ты имеешь право на все имущество Тринадцатого рода. Тебя признала магия, тебя признал Император. И магия, а в нашем мире у магии есть душа, с тебя же и спросит – что, как и почему. Все остальное – наши условности и традиции. Их нужно соблюдать. Или соблюдать видимость. Иди и будь вежливой, но непреклонной.

В порыве чувств я крепко обняла жреца. И поторопилась на выход – услышала как на ходу ворчит Тина.

– Идемте, паланкин подали. Вот уж, поганцы, не могли цвет сменить – золото к золоту волос. А ваш – с зеленью и серебром. Оно, конечно, цвета вашего рода. Да ведь мода нынче паланкины в цвет волос брать.

– Значит, все будут думать, что я позеленела? – хмыкнула я. – Вот им сюрприз потом будет.

Паланкин выглядел так же, как и в фильмах о южных принцессах. Правда, полуобнаженных мускулистых рабов рядом не наблюдалось – чудо-транспорт левитировал над землей.

От широкого крыльца до паланкина была расстелена ковровая дорожка – или ее аналог. Голубая с золотым шитьем. Она же, едва я дошла до транспорта, стала небольшой лесенкой.

• честно – я упивалась моментом. Дорогие машины меня не слишком восхищали – не то приелись, не то я просто не любитель. Да и порой даже в лексусе невкусно пованивает. Хотя никто кроме меня той вони не чувствовал.

Вот только едва я медленно и царственно уселась в многочисленные подушки как ощутила – подвох! Паланкин жрал меня заживо, засасывал куда-то внутрь себя.

– Позу-то, позу поприличней – занавеси полупрозрачные, разглядят,- запищала Чаки.

Как оказалось, для этой заразы был предусмотрен драгоценный насест. Я мрачно посмотрела на пигалицу – она начала прыгать с «ты» на «вы». И я, хоть и не отношусь к любителям официоза, начинала потихоньку закипать. Эта недоросль мне не нравилась и становиться ей подругой я не собиралась. Нет, я читала современные попаданческие сказки. И знаю, что у каждой уважающей себя землянки бывает волшебный спутник. Но будем считать, что мой колдовской друг просто еще не появился.

*

У паланкина было огромное преимущество перед всеми видами земного транспорта – в нем не укачивало. Мне вообще долгое время казалось, что мы стоим на месте. И только когда порыв ветра немного раздвинул тонкую вуаль занавесей я увидела, что храмовый двор сменился широкой и светлой улицей.

– Нет, не возможно леди выглядывать из паланкина! – тут же запищала Чаки.

– Сейчас выкину тебя и полетишь своим ходом,- буркнула я. – Ты правда не понимаешь, что мне не нужны твои нотации?

Фея подскочила на своем золоченом насесте, всплеснула своими тонкими ручками и разразилась гневной речью. Из которой я уяснила, что теперь являюсь местной иконой стиля. А точнее, идеалом жены и матери. И что моя вторая половина нашлась сразу же – это прямое тому подтверждение. А значит, я должна взять в руки домашний молитвослов, отослать благодарственное письмо мистеру Гранмору и осуществить парующий поцелуй. Причем последнее строго по регламенту и в присутствии свидетелей.

– Да ни за что,- фыркнула я. – В крайнем случае мне будет греть душу черная метка на его руке.

– Но ведь это позор для мужчины?!

– Так пусть не допускает этого позора,- пожала я плечами.

Но подглядывать перестала. Это действительно выглядит глупо. Однажды мой жених взял меня прокатится на очередной дорогущей иномарке. Клянусь, мне было в ней так плохо, что марку я не запомнила. Зато запомнила автобус и людей прилипших к окнам. И одну единственную женщину которая сидела и ковырялась в телефоне. В тот момент я эту незнакомку прям зауважала – не поддалась на всеобщую дурь.