– Порфирий, что мне делать?
– прозвучал из темноты голос человека, находящегося на грани отчаяния.

– Мда, проходят десятилетия, а в этом мире ничего не меняется, - как будто специально затягивая с ответом, начал издалека старый разбойник.
– Я был лучшим другом твоего деда, а потом - отца. Они вот так же спрашивали меня: «Порфирий, что мне делать?». И твой сын однажды задаст мне этот вопрос.

– А что, мой отец или мой дед тоже не могли связать свою судьбу с любимыми женщинами из-за религиозных вопросов?
– недоверчиво спросил Гордей.

– Ну, не совсем...
– уклончиво отвечал старый разбойник и поспешил увести разговор в более безопасное русло.
– Знаешь, что я думаю: надо отвезти Фериду к ее отцу, а потом с ним поговорить.

– О чем?

– Понимаешь, я думаю, то Фериду после рабства не захочет взять в жены ни один джигит. А если ты докажешь ее отцу, что ты достойный человек и любишь ее, то он разрешит тебе украсть дочь.

– Разрешит украсть?!

– Да. Поверь моему опыту. Я жил среди народов Кавказа и изучил их очень хорошо. К тому же ты кубанский казак, а наши народы друг другу соседи и практически родственники. А самое главное: Ферида должна чувствовать, что ты ее нежно любишь и готов считаться с ее принципами. Так что будь любезен, уйми свою страсть и хотя бы сделай вид, что готов ее ждать.

– Так чего ждать?! Момчи нету ждать!
– несмотря на то что в доме все давно уже десятый сон видели, измученный прихотями возлюбленной Гордей практически в полный голос выражал свои мысли и бурлящие эмоции.

– А я сказал, что будешь ждать, - невозмутимо сказал старый разбойник.
– И прекрати вопить на весь дом. Подумай сам: если ты силой увезешь ее сейчас в Россию, ты же сделаешь ей очень больно. Что она будет чувствовать, когда поймет, что дорогой ее сердцу человек обманул ее и растоптал ее доверие?

– Ладно, Порфирий... Наверно, ты дело говоришь, - со вздохом признал свою неправоту Гордей.
– Что ж, едем в Черкессию.

Глава 4

На самом деле у Порфирия был свой хитрый замысел. Шел 1738 год, а значит, война еще не закончилась, и наши герои должны были вернуться в свой полк. Так что прямиком направиться в Черкессию они не могли, но и Фериду, естественно, бросать н собирались. Девушке пришлось переодеться в мужскую одежду и поехать на фронт вместе с Порфирием и Гордеем. Опасения Фериды не оправдались: увидев лицо возлюбленной, Гордей не только не охладел к ней, а, казалось, еще больше привязался к ней. Он никогда не оставлял ее и ежеминутно морально поддерживал. Черкешенке было очень тяжело надеть мужскую одежду и жить среди мужчин, частенько отпускающих грубые и пошлые солдатские шуточки, и смертоносных пуль, свистящих над головой. Тяжелее всего Фериде был расстаться со своими шикарными, длинными, шелковистыми волосами. Девушка любила свои косы и бережно ухаживала за ними с детства. У нее так и е хватило духу самой взять в руки ножницы и отрезать их. Гордею пришлось лично подстричь возлюбленную. Чтобы успокоить рыдающую над своими косами девушку, молодой человек взял ее за руку и стал тихо нашептывать ей:

– Не плачь... Не плачь, это всего лишь волосы. Новые вырастут, еще краше этих... Ты у меня и с короткими волосами красивая. И в мужской одежде тоже красивая... Нет, ты не красива, ты прекрасна! Прекрасна всегда, вне зависимости от волос, одежды... Твоя красота у тебя внутри, ее нельзя у тебя отнять. Я буду обожать тебя любую и никогда не оставлю.

Ферида слушала его, и ей становилось как-то легче. Может, Гордей и прав. С возлюбленным девушка чувствовала себя в безопасности и не отходила о него ни на шаг. Этого и добивался Порфирий. «Прирастут друг к другу, если все время будут рядом, - довольно потирая старые жилистые руки, думал старый разбойник.
– Гордей уже намертво присох к ней, и она тоже скоро без него жить не сможет. Останется с нами, никуда не денется, даже в Черкессию».

Еще больше сблизил Фериду и Гордея случай, произошедший во время одной из последних военных операций. При взятии крепости Хотин казак получил пулевое ранение в плечо. Обошлось без серьезных последствий, но рана долго заживала. Казак провел в постели около двух недель. Несмотря ни на что, Гордей фактически благодарил эту пулю-дуру за то, что она попала в него. Если бы не это ранение, не было бы тех восхитительных двух недель, когда Ферида ухаживала за ним. Девушка кормила его, делала перевязки и развлекала, как умела. Она не могла отказать ни одной просьбе больного. Гордей очень скоро понял это и с успехом пользовался ситуацией: на третий день после памятного сражения парень попросил ее поцеловать его. Если бы молодой человек не был ранен, Ферида, скорее всего, с ужасом оттолкнула бы его и с возмущением отказалась. А так - согласилась. Ее длинные и нежные поцелуи в волшебные минуты, когда они оставались наедине, были настоящим лекарством для Гордея. Ферида не отходила от больного круглосуточно, боясь, что ему может стать хуже ночью. Когда утомленная девушка против воли все-тки погружалась в сон, едва не падая с жесткого деревянного табурета, молодой человек очень осторожно, чтобы ненароком не спугнуть легкий сон возлюбленной, одной рукой затаскивал ее к себе на постель и бережно укладывал рядом с собой. Вскоре Ферида привыкла даже просыпаться рядом с ним.

Жизнь на фронте изменила черкешенку. Каждый день вокруг были солдаты, преимущественно казаки из Малиновки. Они пели, шутили, смеялись и радовались жизни. Постепенно Ферида привязалась к казакам, к этим гордым и мужественным людям. К концу войны она и сама понимала, что хочет расставаться с Гордеем, с Порфирием и даже с этими станичниками. Они стали ей родными.

А между тем война закончилась, и Гордей с замирающим сердцем ждал, когда Ферида попросит отвезти ее в Черкессию. Но она все молчала. Тогда однажды молодой человек сам решился заговорить об этом с возлюбленной.

– Федя!
– Позвал ее Гордей. Ферида тут же подошла к нему и присела рядом. Девушка уже давно привыкла изображать перед всеми кавказского мальчишку и откликаться на мужское имя. Казак умел так нежно звать ее, что ей было абсолютно все равно, как он к ней обращался. Иногда однополчане замечали, как Гордей гладил Федю по голове и усаживал к себе на колени. Даже поползли слухи, что казак - отец этого мальчика.

– Феденька, - продолжал Гордей, - война закончена, мир подписан. Теперь мы можем ехать домой.