…Несколько раз она пыталась заводить разговор о том, что уже сполна расплатилась за долг брата, но Полуторная Ма – так звали управительницу публичного дома – всегда оставалась непреклонной. Иногда приторно-ласково отказывая, иногда – ворчливо-грубовато посылая Попрыгунью куда подальше. Хотя, в таком заведении, как бордель, в подобных пеших походах особой нужды не было, образно выражаясь. Все они приходили, как правило, самостоятельно.

Кстати, прозвище, закрепившееся за девушкой, пришло на ум Ма тоже не абы откуда – Попрыгунья в силу своего холерического темперамента не могла долго усидеть на месте, особенно во время скучных лекций в редкий выходной день. Полуторная Ма, хоть и была довольно-таки просвещённой женщиной в летах, терминологией заморских мыслителей оперировала топорно; зато она знала толк в другом (иначе не была бы распорядительницей процветающего дома земных наслаждений) – как привлечь и удержать клиентов-толстосумов, способных надолго стать её дойными коровами (козлами, опять же, выражаясь образно – так говаривала сама Полуторная).

У Ма хранилось доскональное досье на каждую девушку, работавшую у неё – она взяла за привычку структурировать данные ещё в самом начале своего пути на поприще организации услуг услаждения страждущей плоти. Попутно классифицируя сильные и слабые стороны своих подопечных. Особое внимание она уделяла «коронному приёму» – услуге, которую заказывали довольные клиенты, выбравшие ту или иную спутницу на ночь, впечатлённые мастерством девушки и вернувшиеся впоследствии за добавкой. Коронным приёмом Попрыгуньи стала… верховая езда. Не в прямом смысле, разумеется. Хотя, при определённом стечении обстоятельств она с легкостью заделалась бы отменным жокеем… Колдобины и неровности дорожного покрытия (кхм, или покрытия на дороге, как будет угодно) во время заездов она инсценировала бесподобно…

***

Ловко оперируя информацией, Ма смогла вскорости построить график посещений таким образом, чтобы нести минимальные издержки. Надо бы оговориться, что управительница не была бессердечной хапугой, заставлявшей своих подчинённых без передышки работать на благо дома терпимости. Отнюдь, она заботилась об их здоровье, эрудиции (пусть и в несколько сомнительном ключе применения), следила, чтобы девочек не обижали распалённые клиенты.

Сказалось её неоконченное образование, прерванное из-за отчисления в силу неподобающего поведения. Ошибки юности, от них никто не застрахован… Весьма вероятно, что мир потерял в лице Полуторной хваткого директора передовой мануфактуры, а может – заслуженного доктора, знатока анатомии человеческого тела… Однако же, всё это не могло не отразиться на последующем деле и отраде всей её жизни – помощи в стабильном росте, развитии и преуспевании «Румяным Пышечкам» (именно это гордое и игривое название носил руководимый почтенной дамой бордель).

Был у неё один секрет, который, на самом деле, таковым не являлся. По крайней мере, для обитателей и некоторых приходящих работников «Пышечек». Иногда она запиралась в своём роскошном кабинете с подносом сладостей и часами её никто не видел, даже заместительница. Ма нужно было побыть одной, всплакнуть о былом и утраченном, и закусить горе небольшой горой кондитерских изделий. Эту привычку она приобрела на закате эпохи своего студенчества, и с тех пор попытки найти утешение в еде прочно вошли в повседневную жизнь…

В те времена Ма ещё не могла называться Полуторной – она была молода, умна, хороша собой и склонна к предпринимательской деятельности. Поклонники гонялись за ней день и ночь, не давая ступить без внимания и шага. И те, кто знавал прежнюю Ма, покривили бы душой, сказав, что такая популярность её тяготила… Собственно, это и сгубило многообещающую, но так и не успевшую начаться карьеру юного дарования. Накануне одного из важнейших экзаменов её застали в общежитии в разгаре пьяной оргии (отметим, с участием не самых успевающих студентов), что нанесло непоправимый ущерб доселе безупречной репутации.

С позором она была изгнана из учебного заведения. Не спасла её и блестящая выпускная работа, с почти материнской нежностью и заботой готовящаяся последние два года обучения – «Сеятель и воин в примитивных культах – генезис переплетения», в которой существенный объем материала занимало исследование канувшей в небытие расы обитателей жарких джунглей, в чьи обычаи входили регулярные жертвоприношения пленённых врагов с целью удобрения почвы кровью последних. В качестве ритуального оружия выступал известный артефакт древности, полумифический, но оттого не менее желанный для искателей сокровищ – нож с лезвием из камня вулканического происхождения, Гангбанг… Похоже, увиденное в общежитии беспорядочное сеяние, незащищённое переплетение в ходе своеобразных баталий и производимый участниками вышеописанных действий на всю округу шум, превзошли возможную пользу научного труда застуканной врасплох девушки; чаша весов склонилась с такой силой, что развалилась вся конструкция – дальнейшее обучение под сенью альма-матер было для Ма заказано.

…Родители не отвернулись от неё окончательно, но охладели настолько, что терпели присутствие дочери дома лишь несколько дней в году. Подавленная девушка искала утешение в разнообразных излишествах, но, со временем огонь фертильности внутри неё угас, внешность вследствие неумеренного употребления сладостей претерпела пагубные изменения. От былых достоинств уже заметно поправившейся и повзрослевшей особы остались лишь острый ум и тяга к предпринимательству – не самый, согласитесь, лакомый кусок для поклонников, которых как ветром сдуло. Впрочем, Ма в них больше не нуждалась.

***

Оставим пока что печальную историю жизни управительницы «Румяных Пышечек» – от длительного погружения в её подробности Ма начнёт икаться. Не ровен час, ещё подавится куском зефира или поперхнётся десертом из патоки…

…Вернемся лучше к Попрыгунье, которая к этому времени миновала ворота города и взяла курс на юго-восток. Сердце неистово прыгало в груди, лёгкие горели и без сухого воздуха пустыни, мысли разбегались в разные стороны. Перед ней лежал огромный мир – неизведанный, негостеприимный, пугающий. Сомнения захлестнули девушку, заставив сбиться с шага. Пытаясь совладать с дыханием, явно вознамерившимся разорвать легкие и глотку, беглянка обернулась в сторону города, который на последние шесть лет стал её домом. Каким-никаким, но всё же оплотом стабильности. Теперь не было и его…