Геометрия стога соблюдалась строго – отец был мастером своего дела.

Однажды, ещё в 1957 году, сильнейший ураган, пронёсшийся над краем, «разбомбил» кирпичное овощехранилище, поджёг дом Васьки Пятака, повалил множество столбов и деревьев, но стога, поставленные отцом в самых разных покосных местах, стояли, «как солдаты». Ни одна травинка с них не упала.

Вот какие крепкие «сооружения» ставил отец, даже ураган их не тронул.

Самыми счастливыми минутами для Нади были моменты, когда отец отходил за дальними копёнками: можно было лечь на стог, раскинуть руки и смотреть на небо.

Возникало ощущение настоящего полёта вместе с плывущими в небе облаками. Сердце замирало!

А затем можно было перевернуться на живот, обнять стог руками и наслаждаться чудодейственным запахом.

– Надюшка! Не спать! – кричал снизу отец. И тут же в Надю летела огромная охапка.

Однажды, когда сооружался очередной стог, отец «подложил» Наде… змею.

А дело было так…

Приняв сено, Надя начала граблями распределять его, и вдруг заметила серую ленточку, которая стала самопроизвольно извиваться.

Наученная быстро уворачиваться от острых вил, Надя (хотя в глазах уже рябило от сена) моментально отреагировала.

– Змея! – завопила она и столкнула заброшенную отцом охапку обратно.

Отец тоже «отреактировал» мгновенно, отскочив в сторону. Прежде чем продолжить работу, отец убедился, что змея сброшена. Это была длинная серая красавица-гадюка.

Отец не стал её убивать.

– Пусть живёт! На земле нет ничего лишнего, – рассуждал он.

– Па! А если она кого-нибудь укусит? – переживала Надя.

– Сапоги надо надевать резиновые… да и расходиться с миром, – мудро объяснил отец. – Не она к нам пришла, а мы к ней.

После встречи со змеёй работали молча и с удвоенной осторожностью.

И вот – конец, делу венец!

Был ещё один момент, замечательный для Нади, – спуск с высокого стога на землю.

Отец подставлял к краю стога две длинные гладкие оглобли, и Надя, «как по рельсам», с визгом съезжала вниз.

Утешая себя этими приятными воспоминаниями о метании стога, Надя тащила с отцом последнюю копну и думала: «Хорошо, что скоро будет приятная работа…»

послышались ей обрывки песни, в которой ветер переименовал Ладу в Надю.

– Шабаш! – сказал, наконец, отец. – Домой!

По привычке пружиня, как на трясине, Надя шла вслед за отцом по знакомой тропинке.

И всякий раз, когда она, усталая, возвращалась домой, от земли исходила необъяснимая сила, которая брала Надю за руку и вела сквозь лес, через поле в синеглазых васильках, подмигивающих ей, к родному крыльцу.

На крыльце усталых тружеников, как всегда, встречала почти неразлучная парочка: пёс Цезарь и слегка заспанный, но важный и мудрый, кот Васька, знаменитый своей белой «манишкой».

– Ж-ж-и-вут ж-же… – жужжал над головой Нади шмель-сплетник, имея в виду Цезаря и Ваську.

– И правильно делают, что живут, – возражала ему Надя, гладя своих любимцев.

Спустя минуту, угощая Ваську молоком (Цезарь предпочитал другое меню), Надя назидательно говорила:

– Ты сначала понюхай! Сеном пахнет!

И, вздыхая, добавляла:

– И моим потом…

Но не было в тот момент никого на свете сильнее и счастливей Нади…

– Расти, коса, до пояса, не вырони ни волоса, – приговаривала мать, причёсывая дочку, и… доприговаривалась. Выросла у Кати Королёвай коса не до пояса, а… до «этой самой», в общем.

– Наша деревня отродясь косая, – говаривали местные старожилы. – Мужики косые, особенно по праздникам. Бабы, окромя косы, другой причёски делать не умеют. И названьице деревни подходящее.

Действительно: имел место тот самый случай, когда название отражало содержание, ибо деревня называлась Косово.

Что верно, то верно: косой в этой деревне никого не удивишь, поэтому и Катина коса восторгов у односельчан не вызывала, а вот заезжие городские восхищались: «Королева красоты!»

И было чему удивляться. Коса у Кати представляла собой толстый канат цвета пересохшей соломы. Сие творение природы весьма гармонично дополнялось очаровательными веснушками. Обладательница этих прелестей, тем не менее, очень переживала и расстраивалась.