В 1373 г. мы еще раз видим попытку со стороны Римской курии обратить Литву при Ольгерде Гедиминовиче в католичество: папа Григорий XI послал литовским князьям послание, с целию склонить их к принятию христианства, но и эта попытка, как и прежние, осталась без последствий: князья литовские, получивши папское послание, не сочли нужным даже ответить на него.

Но если папской курии не удалось путем переговоров окрестить литовских князей в католичество и ввести в лоно римской церкви языческую Литву, то все-таки католичество при Ольгерде, хотя путем частным и романическим, вторглось в Вильну; по крайней мере, знаем один подобный пример [109] . После завоевания Ольгердом Подоль я наместником князя в Каменце был поставлен литовский вельможа Петр Гаштольд. Между прочим, в этом же городе в сие время проживал также один поляк, католик, некто Бучацкий, у которого была красавица дочь; в нее влюбился наместник Гаштольд и сделал ей предложение: не согласится ли она быть его женою. Та согласилась, но только с условием, чтобы он принял католичество и построил в г. Вильне, где у него были земля и дом, монастырь. Гаштольд действительно принял католичество, а вместе с католичеством получил и руку прекрасной полячки. Возвратившись потом в Вильну, где Ольгерд сделал его воеводою, Гаштольд прежде всего заложил на своем дворе монастырь Св. Богородицы [110] , а затем вызвал сюда из-за границы 14 францисканских монахов.

Поселившись во дворе Гаштольда, францисканские монахи стали стремиться к распространению католичества в Вильне, но этим так вооружили против себя народ литовский, живший в Вильне, что он задумал разорить католический монастырь и перебить всех францисканских монахов. Но, не решаясь взяться за приведение в исполнение своего замысла во время пребывания князя Ольгерда и его любимца Гаштольда в Вильне, народ стал выжидать случая: когда оба они выедут из столицы. Случай представился: в 1368 г. Ольгерд и Гаштольд отправились в поход на Москву; литовцы воспользовались этим. Предводимый жрецами, народ «несметною толпою» напал на дом Гаштольда, ворвался во двор и, разрушивши монастырь, схватил католических монахов, в числе 14 человек, и предал их казни: семерых из них убил тут же на месте, а остальных, успевших бежать и скрыться в кустах за городом, поймал на Турьей горе. Этих последних он привязал к деревянным крестам и пустил вниз по р. Вилии с словами: «Вы пришли к нам с запада солнечного, на запад и ступайте».

Так расправился литовский народ с ненавистными для них католическими миссионерами. Ненависть эта в народе литовском, конечно, произошла вследствие тех жестоких мер, к каким вообще прибегали латинские проповедники в Литве, что мы уже не раз видели, для водворения слова Божия между язычниками и порабощения этих последних. Но только эта самовольная расправа литовцев с францисканцами тяжело отозвалась на обывателях г. Вильны: Ольгерд, чувствуя себя на этот раз настолько крепким на своем столе, что не побоялся язычников, произвел над ними строгий суд и более виновных казнил смертию; говорят, что около 500 человек тогда было умерщвлено руками палачей. После того Гаштольд снова призвал францисканских монахов и опять выстроил им монастырь Пресвятой Богородицы, но уже не в самом городе, а вне его, на Песках, где теперь источник, так называемый «Венгры». Там также был дом у Петра Гаштольда.

Мы представили очерк всего княжения Ольгерда Гедиминовича; из него мы видим, что Ольгерд был замечательный литовский князь: он широко раздвинул пределы своего государства – от Балтийского моря до Черного в одну сторону, от Угры, Оки и истоков Сейма до 3. Буга – в другую. Самая наружность этого князя, по описанию современников, была замечательна; они так его описывают: «Князь имел величественный вид, румяное продолговатое лицо, большой нос, голубые и выразительные глаза, брови густые и светлые, длинную светло-русую с проседью бороду, такого же цвета волосы на голове, спереди уже выпавшие, чело высокое. Росту он был выше среднего, ни толст, ни худощав; говорил звучным и приятным голосом; отлично сидел на коне, но ходил прихрамывая на правую ногу, почему опирался или на отрока, или на трость. По-немецки хорошо понимал и мог объясняться, но в беседах с немцами всегда имел переводчика».

После смерти Ольгерда осталось многочисленное потомство: двенадцать сыновей и пять дочерей. Дети его все без исключения были православного исповедания. От первой жены: Андрей (языческое имя Вингольд), князь Полоцкий; Димитрий (Корибут), князь Брянский и Северский; Димитрий – Трубчевский; Владимир – Киевский; Константин – Черниговский и дочь Агрипина [111] . От второй жены: Ягайло (в православии Иаков, а в католичестве Владислав), великий князь литовский; Вигонд (Феодор-Александр), князь Керновский; Киргайло (Василий-Казимир); Скиргайло (Иоанн); Лугвень (Симеон); Мингайло; Свидригайло (Лев-Болеслав) и четыре дочери: Мария, Александра, Елена и Феодора.

В Литовском государстве существовала та же удельная система, как и в России. Подобно русским великим князьям, и Ольгерд пред своею смертию разделил свое обширное государство между своими сыновьями. Но передача великокняжеского титула в Литовском государстве, очевидно, еще не получила определенной формы. После смерти Ольгерда в роде Гедимина старшим остался Кейстут, и ему, как старшему, так и вследствие его многочисленных заслуг, следовало бы быть после Ольгерда великим литовским князем; но этого не случилось: Ольгерд незадолго до кончины своей, по настоянию второй жены, назначил великим литовским князем Ягайлу.

По свидетельству польских и литовских писателей, Ягайло отличался леностью, беспечностью, бесхарактерностью и в высшей степени преданностью удовольствиям и роскоши, особенно это качество развилось у него, когда он сделался польским королем. Не обладая талантами ни деда, ни отца, ни дяди Кейстута и даже уступая в этом отношении многим своим братьям, Ягайло во всю жизнь свою ничего хорошего не сделал для блага своей родины. А не имея твердости характера и отличаясь к тому же отсутствием положительных и стойких религиозных и политических убеждений, Ягайло постоянно действовал под влиянием сторонних лиц и всегда оставался игрушкою в чужих руках. Убийство Кейстута и родственников его жены Бейруты, борьба с Витовтом (сыном Кейстута), принятие католичества и брак его с Ядвигою – все это было сделано не по его личной инициативе, а по инициативе других. Сначала руководителями его были: мать, сестра Мария и муж ее Вайдыло, а потом польские паны. Нелюбимый народом, симпатии которого всецело принадлежали Кейстуту и брату его Свидригайле, Ягайло никогда бы долго не просидел на столе деда и отца, если бы его польские паны не спасли предложением руки Ядвиги и вместе с ее рукою польской короны. Одним словом, Ягайло, получивши великокняжеский стол в Литовском государстве, решительно был не на своем месте, а потому мы видим, что лишь только Ольгерд закрыл свои грозные очи, как началась усобица внутри Литвы.

Первый начал ее самый старший сын Ольгерда Андрей, князь Полоцкий. Но Андрей, предъявивший свои права на великокняжеский стол Литовского государства, не имел достаточно средств поддержать их военною силою: разбитый Ягайлою, которому помогал Кейстут, бежал в Псков, так как вернуться обратно в Полоцк не мог: там во время его отсутствия Кейстут успел посадить своего сына Андрея, по прозванию «Горбатый». Впрочем, от потери Полоцка Андрей нисколько не остался в убытке: он сделан был князем в Пскове.