– А ласты? Ты говоришь – мелькнуло… Следовало заявить, и всё бы пошло по-другому.

– Извини, но этот бред не пришел мне в голову: меня взяли на месте преступления.

– И все-таки, что у тебя с глазами?

– Контактные очки из мягкой пластмассы. Их иногда используют такие товарищи, как мы с тобой.

Иванов хлопнул ладонью себя в лоб и в первый раз улыбнулся.

За дверью послышались чьи-то шаги, в дверях блеснула лысина главы администрации:

– Только что по факсу пришло. Напрямую. Минуя управление внутренних дел.

Иванов развернул бумагу и принялся читать, потом повторил вслух:

– Главе администрации Нелюбину Юрию Фроловичу. Главное управление фронтальных исследований МВД Российской Федерации. Полномочия полковника полиции Кожемякина подтверждаем в полной мере. Просим оказывать ему всяческое содействие, вплоть до предоставления статистических данных закрытого характера…

Вот это завернули. Умеют в Центре пудрить мозги.

Фролыч сидел напротив, гордо блестя вспотевшей лысиной.

– А что это за управление? – спросил он.

– Новое, – ответил Михалыч. – Вроде прежнего отдела борьбы с бандитизмом.

– А-а… Понятно…

Фролыч вытянул губы и больше ни о чем не спрашивал, дергая бровями.

Михалыч решил спросить у него, можно ли обвинить в побеге человека, когда тот, уходя от незаконного преследования, превышает пределы необходимой обороны.

– Как вам сказать… – Фролыч напрягся. – В моей практике была лишь одна бытовуха, и та вся доказанная, без этих самых проблем. Как ни странно, мне попадались одни виноватые.

Он нервно цыкнул языком, снова дернул бровями.

Михалыч пожал ему руку.

– Но это еще не все, – опомнился Иванов. – Егоровна, у которой дом сгорел, – мать его родная.

– Вот те раз! – Фролыч выкатил глаза. – И что вы намерены делать?

– Родные тополя милей московских улиц…

– Вот оно что…Имеется комнатенка. Состояние, правда, не блещет…

Иванов хмурился:

– Приходил запрос из УВД вот на эту фамилию. – Он ткнул пальцем в бумагу. – Я ответил, что людей с подобной фамилией у нас не значится. Возможно, ниточка тянется из вашей деревни…

Глаза у главы бегали по столешнице и, когда Иванов замолчал, вдруг заявил, что видели вчера, между прочим, джип. Говорят, искали какого-то военного. Мальчишкой якобы знали его… К мужикам липли, а одного с собой увезли.

Иванов насторожился:

– Кто такой?

– В больнице работает… И там у них нынче потоп.

Михалыча передернуло с головы до ног. Чачин! Это мог быть только он, слесарь-сантехник.

– Надо съездить к нему!

Втроем они вышли из здания, сели в машину Михалыча.

Чачин? Кем он был для Михалыча? В принципе – лучшим другом. Бегали по деревне, играли в войну. И не заметили, как выросли: один в мореходку подался, другой – в менты. Ещё был Физик, Бутылочкин. Из той же команды…

Вечерело. Предзакатное солнце било вдоль улицы по глазам. Чачин вместе с матерью жил за парком. Только б застать его дома – живого и невредимого.

Михалыч свернул на перекрестке, остановился: улица Некрасова, тот самый дом.

Ворота изнутри оказались заперты. На стук никто не выходил. Однако Михалыч был настойчив и продолжал в них стучать – то кулаком, то, развернувшись, подошвой. У соседей надрывались собаки. Неужели можно не слышать стук? Так поступают лишь те, кому отсидеться – за счастье. Еще так поступают покойники.

Михалыч дернулся к палисаднику, прильнул к окну, стараясь рассмотреть помещение. Иванов обошел его и прилип к другому стеклу.

– Ну что вы тут лазите, а?! – донесся из дома женский голос. – Лег человек отдохнуть, так нет! Нету нигде покою! Ну что ты стоишь, а?! Что тебе надо?!

Женщина спрашивала у Иванова, решив, вероятно, пойти ва-банк. Она никому не откроет, потому что это ее дом.

Михалыч подошел к Иванову и увидел тетку Катерину.

– Свои это, тетя Катя! – Он снял фуражку, отпрянул от окна. – Помнишь меня?! Толька я! Кожемякин!

– Идите своей дорогой! Говорю: забей калитку, так нет… Вон же лазиют все подряд…

Она никого не хотела знать. Если надо – клюнет любого. Было бы чем…

Иванов оживился:

– Хватит прятаться! Вон же ноги торчат из-за печки!.. Вставай, поговорить надо!

Михалыч присмотрелся: в глубине комнаты, на кровати, виднелись ступни. Вот одна нога шевельнулась, почесала другую, опустилась к полу. Чачин приподнялся, сел в кровати и, сидя, посмотрел в окно. Затем встал и, тряся головой, двинулся к выходу.