Грубый вопрос, хотя последние несколько лет таким я и был: грубым.

Её глаза ненадолго устремляются в сторону, но когда она возвращает взгляд, то в нём плещется спокойствие и непоколебимость. Умница.

— Расстаться было его решением, — отвечает она тихо.

То, как она это произносит, подсказывает мне, что это всего лишь верхушка айсберга. В этой истории кроется нечто гораздо большее, нежели желание её детской любви двигаться дальше. Но новая информация потребует с моей стороны ещё одной сделки, а я не собираюсь становиться её марионеткой или позировать для гламурных съёмок, выставляя напоказ свои шрамы, поэтому не копаю глубже. Пока что.

— Ясно, — говорю я просто. Потом дёргаю головой в сторону беговых дорожек. — Давай посмотрим, какой хороший из тебя слушатель.

— Что? — переспрашивает она, явно застигнутая врасплох сменой темы.

— Советы по дыханию, которые я давал тебе, — отвечаю я. — Давай посмотрим на них в действии.

Она едва заметно склоняет голову, будто бы задумавшись о своём лёгком побеге от хренового разговора, но тут же пожимает плечами и направляется к беговой дорожке.

— Что ж, я передумала. Хочу поговорить об этом огромном слоне, засевшем посреди комнаты, — говорит она, уперев руки в бёдра. (Прим. ред.: огромный слон посреди комнаты — неловкая тема).

Господь Всемогущий. Что такого в этой девушке, одетой в тренировочную одежду, из-за чего я сгораю в огне?

— Ты это о чём? — интересуюсь я, пытаясь не допускать воспоминаний о невероятном вкусе её ключиц, соответствующем тому, как они выглядят.

— Ну, даже не знаю. Как насчёт того, что ты прошлой ночью засунул мне язык в глотку? А твои пальцы в моих трусиках?

Волны жара проходят по моему телу, и я фокусирую все свои духовные силы на тупой боли в ноге, чтобы сдержаться и не повторить этого.

— Мы не говорим об этом, — ворчу я.

— Ты хреново с этим справляешься, знаешь ли, — говорит она, врубая беговую дорожку на первую скорость. Неудивительно, что у тебя нет девушки. В смысле…

Я уже начинаю открываю рот, чтобы сказать, что ей явно доставило удовольствие всё, что я с ней сделал, и если она забыла, то буду счастлив повторить. Но потом замечаю улыбку, которую она усиленно пытается спрятать. Издевается надо мной.

Я щурюсь, прежде чем выкинуть руку и отрегулировать скорость на её беговой дорожке самостоятельно.

И спустя несколько секунд она уже мчится у меня в таком темпе, что разговаривать не представляется возможным. Да и моя сосредоточенность на её беге удерживает меня от того, чем мне хочется заняться на самом деле: согнать её с дорожки и довести до состояния, когда она и помыслить не сможет о том, чтобы пожаловаться.

Но едва эта мысль приходит мне в голову, как её заменяет другая, куда более опасная. В следующий раз, когда мои губы окажутся на Оливии Миддлтон, я хочу, чтобы инициатором этого была именно она.

Я хочу её. А ещё больше хочу, чтобы она хотела меня. 

Оливия

— Ты вообще знал, что рост Эндрю Джексона составлял больше шести футов (182 см), но весил он всего сто сорок фунтов (63.5 кг)? — интересуюсь я, подогнув под себя ноги и повернувшись к камину ещё больше.

— Да.

Бросаю взгляд на Пола.

— Откуда?

— Я читал книгу, — произносит он, ни на секунду не отрываясь от своего тома, который, насколько я могу судить, являет собой огромный фолиант по философии.

— Читал?

— Нет. Написал.

— Написал?

Это вынуждает-таки его поднять источающие раздражение серые глаза.

— Ты меня с ума свести пытаешься?

Я одариваю его самодовольной ухмылкой, которая так и говорит: «ещё как».

— Ну, а если серьёзно, ты её читал?

— Да, в прошлом году. Хорошая. И ты поймёшь это, как только заставишь себя нормально сесть за неё, вместо того, чтобы каждые две минуты переговариваться со мной.

Это хорошая идея, и в теории я так и хочу сделать. Эти поздние несколько часов перед камином, в течение которых мы оба читаем книги, — моя любимая часть дня.

Единственная проблема — это моя любимая часть дня вовсе не из-за чтения. Всё дело в том, что только в эти несколько тихих, бесперебойных часов с Полом он ненадолго лишается своего затравленного вида, растворяясь в книге. И это гораздо лучше всего, что я читаю.

И, да, прерываю его чтение, чтобы немного поболтать, чем как бы немного противодействую этому эффекту. Я стараюсь дать ему покой, правда. Просто я недооценивала влияние, которое оказывает на меня всё это одиночество. Я так спешила сбежать от всего мира, что не остановилась подумать, что побег чаще всего идёт рука об руку с одиночеством.