— Нет, пожалуйста…, — жалобно прошу, продолжая движения, но он не позволяет, хватает за талию, силой удерживает, не давая пошевелиться. Берет рядом лежащий кожаный черный, ремень, ухмыляется, проводя краем кожи по твердому возбуждённому соску.

— Руки назад, — очередной приказ, который я выполняю, даже не задумываясь, зачем ему это надо. Делает петлю из ремня, стягивает мои руки за спиной, дергает для более сильной фиксации. Становится неудобно. Вынужденно расправляю плечи, прогибаюсь назад, выставляя грудь вперед. Андрей немного отстранятся от меня, запускает руку под подушку, и достает длинную жемчужную нить, ровно такую же, которую разорвал Эдуард. Не могу произнести ни слова, я награни. Все чувства настолько обострены, и этот его жест просто бьет меня по оголенным нервам.

— Да, детка, я все знаю, моя охрана все мне докладывает. Не смей больше расстраиваться из-за безделушек. Я куплю тебе все, что ты захочешь, — надевает на меня жемчуг, холодными бусинками обжигает мои воспаленные соски, играя с ними, вынуждая меня всхлипывать. Тянет за бусы к себе, целует немного припухшие губы. Аккуратно укладывает жемчуг между грудей, оставляя его обжигать разгоряченную кожу от каждого холодного прикосновения.

— Вот так, киска. Сейчас ты невероятно красива и грациозна, — наклоняется, играет языком с моим сосками, кусает их, тут же всасывая в рот. Отстраняется, падает на подушки.

— Давай киска, двигайся. Трахни меня в этой красивой позе, — хватает за бедра, вновь начинает движения, вынуждая догнать его в этом бешеном ритме. — Ты даже не представляешь, как в тебе хорошо, — сам задыхается, ловит меня за талию, когда я теряю равновесие из-за связанных рук. — Давай, киска, быстрее, сильнее, в бешеном ритме, — двигаюсь так, как он просит, слышу характерный хлюпающий звук при каждом толчке. Хочется вновь кончить, потому что это невыносимо горячо, сексуально, развратно, порочно и очень сладко. Сама себя не узнаю, но мне все это дико нравится, я теряю стыд и скромность, чувствуя себя в этот момент действительно настоящей, эротичной и безумно желанной. Я уже так близка к очередному взрыву, не могу сдерживаться, стону в полный голос, в изнеможении закатывая глаза.

— Как меня зовут? — вдруг спрашивает он. я не понимаю, чего он хочет, потому что жар уже расползается по всему телу, и я на грани очередного пика. — Кричи мое имя! — требует он.

— Андреееей! н…дрей…, — кричу, задыхаясь, не прекращая движения, а он вновь берет инициативу на себя, впивается в мои бедра до синяков, насаживает меня на свой член ещё жестче, до сладкой, тягучей боли внизу живота. И вот, наступает момент, когда мне настолько хорошо, что все становится слишком. Слишком невыносимо, слишком запредельно. И я взрываюсь в очередной раз. Громко кричу его имя, сжимаю его член мышцами лона, бьюсь словно агонии. Слышу сквозь шум в ушах, как Андрей после очередного сокрушительного толчка, с хриплым стоном кончает глубоко внутри меня. Не могу больше держаться, падаю обессилено на его мокрую от пота грудь. И все. Меня нет. Кажется, я полностью растворилась в этом мужчине, сливаясь с ним воедино.

Прага не оставляет меня равнодушной. Это действительно город-сказка, притягивающий своей необычностью и романтичностью. Карлов мост, лежащий через реку Влтава, кажется мне самым красивым местом в мире. Мы гуляем на туристических ярмарках, приобретая там всякие безделушки, красивый фарфор, свечи, натуральную косметику. Внимание Андрея привлекает лавка с красивыми куклами-марионетками, и он покупает невероятно красивую куклу для Мышки. Не могу сдержать чувств, вся магия и очарование этого города тут же испаряется, как только я понимаю, как соскучилась по дочери. Забираю у Андрея куклу, прижимаю ее к себе, прошу вернуться в отель. Богатырев долго изучает меня, хмурится. Молча берет за руку и ведет в сторону такси.

Мне нужно быть сильной, но я не могу без дочери. Сердце разрывается от тоски. Я ещё никогда так надолго не расставалась с ней. Садясь в такси, быстро отворачиваюсь к окну, чтобы скрыть от Андрея непрошеные слезы, которые предательски льются сами собой. Пытаюсь сдержаться, зажмуриваюсь, глубоко дышу, но ничего не помогает. На душе, словно камень лежит и давит на грудь. Сжимаю куклу, будто она свяжет меня с моей маленькой девочкой.

— Виктория? — зовет меня Андрей. Не оборачиваюсь, качаю головой, не в силах произнести ни слова, боясь зарыдать в голос. — Посмотри на меня, — просит он, но в этот раз я не в силах подчиниться. Ну, зачем ему моя тоска? Он хочет, чтобы я была сильной и уверенной, а я плачу как ребенок, прижимая к себе куклу. Андрей сам берет меня за подбородок, разворачивает к себе, — а я глаза закрываю, как будто если я не посмотрю на него, он не увидит моих слез. — Вика, что случилось? — так нежно и обеспокоенно спрашивает он.

— Ничего. Просто…, — всхлипываю, мотаю головой, не желая грузить его ненужной для него информацией. — Не обращай внимание. Дай мне пять минут, и я приду в себя.

— Нет. Так не пойдет, — обхватывает мое лицо, стирает большими пальцами мои слезы с щек. — Ты скучаешь по дочери? — молча киваю головой, так и не открыв глаза. — Иди сюда, — тянет меня на себя, прижимает мое мокрое лицо к своей груди. Утыкаюсь в его мягкий серый свитер, заливая его беззвучными слезами. Чувствую, как Андрей зарывается в мои волосы, гладит их, перебирая пряди, наклоняется, целует, глубоко вдыхая, и мне становится немного легче. — Если ты мне расскажешь немного о своей дочери, я обещаю завтра, по прилету, отвезти тебя к ней. Поднимаю голову, заглядываю в черные глаза, который сейчас невероятно теплые.

— Зачем? — не понимаю я.

— Что зачем?

— Зачем тебе рассказывать о Мышке? Тебе будет не интересно.

— Если я прошу, значит мне интересно, — улыбаюсь сквозь слезы, с радостью рассказывая о своей малышке, моей маленькой звездочке.

Как и обещал, ндрей на следующий день отвез меня к дочке. Ехали мы долго, петляя кругами, для того чтобы охрана Андрея, ехавшая за нами, убедилась что нас не преследуют и не следят. Я уже ничему не удивляюсь, понимая, что от Эдуарда можно ожидать всего. Он или его люди действительно могли следить за мной, чтобы узнать, где находится Мила.