Нередко интересуются: как проходит обычный день благочинного? Что ж, дни бывают разные, потому что некоторые – богослужебные, и тогда я стараюсь все, что касается организационной работы, переносить. Понятно, такой день начинается со службы. Если к тому же воскресенье, то у нас сразу же после богослужения бывает воскресная школа, и я стараюсь обязательно вести там занятия. А по пятницам вечером веду здесь так называемые богословские курсы.

Есть дни, которые связаны с общецерковной жизнью, тогда я встаю рано утром и вместе с моим водителем (он приезжает, как правило, в 5 часов) отправляюсь в путь. Дел великое множество, и если они относятся к Москве, то занимают очень много времени. Стараюсь использовать любое освободившееся время с пользой – что-то читаю, просматриваю материалы, получаю или отсылаю по интернету кому-то письма – слава Богу, сейчас есть коммуникационные возможности работать с оперативной информацией.

Если я остаюсь здесь, в Былово, то постоянно с разными вопросами приезжают люди; со всеми надо переговорить, что-то обсудить. Либо это люди, участвующие непосредственно в приходской деятельности того или иного храма, либо те, кто занимается отчетностью. Иногда приходят с частными вопросами или просьбами, и в них тоже надо разбираться. Естественно, постоянно приезжают ко мне и священнослужители…

Устаю ли я в конце дня? Думаю, что усталость – это вообще норма, а если не устал, значит, ничего и не делал. Но и у благочинного бывает отпуск. Правда, есть несколько дней в году, которые обозначены Святейшим Патриархом на епархиальном собрании города Москвы, когда ни один священник в отпуске быть не должен. Это определенные дни общецерковной значимости: Пасха, Троица, Рождество… Поэтому если посмотреть в течение года, то свободных «коридорчиков» не так уж и много. Более того, священники одноштатных приходов идут в отпуск два раза, двумя блоками, с пропуском одного воскресного дня. У меня тоже два блока, по две недели отпуск. Как правило, я иду летом, после Троицы, потому что это более-менее спокойное время, и потом где-то перед Новым годом.

Отдельно хочу сказать несколько слов о матушке. Когда мы только поженились, она работала на таможне; потом, получив строительное образование, перешла в московский институт проектировщиком. И все эти 12 лет, что мы были женаты, она с понедельника по пятницу на работе, а суббота и воскресенье, как известно, – самые занятые для священника дни, так что мы виделись с ней лишь несколько часов по вечерам. Когда меня сюда перевели, стало понятно, что ездить ей отсюда невозможно – слишком много времени уходило на дорогу. И вот уже три года мы с ней вместе, можно сказать, постоянно. Сегодня на ней висит практически вся канцелярия, она верный мне помощник во всем.

Могу сказать, что я воспринимаю свое служение как одну единую большую сложность и необходимость ее постоянного преодоления. То есть сказать, что что-то просто решается, такого нет. Но, мне кажется, как любая административная деятельность, здесь очень важно понимать, что есть личностный фактор человеческих отношений, тем более – мы же все здесь братья и сестры во Христе, а есть такой момент, как дисциплинарный. Нельзя переводить дисциплинарный момент в область личную. Более того, любые взыскания, в том числе и дисциплинарного характера, следует прежде всего самому понимать не как какую-то кару, а как лекарство. Если человек получил травму, ему нужно лечиться. И цель – не куда-то за борт его выкинуть, а помочь ему излечиться с тем, чтобы он снова включился в эту деятельность. Потому что, конечно, из Церкви никто никогда, ни при каких обстоятельствах выгнан быть не может.

Среди священников благочиния, несмотря на разные возрасты, складываются поистине братские отношения. Примерно раз в месяц проходит собрание благочиния, где обсуждаются актуальные вопросы, раздаются документы и т. д. По традиции мы проводим их по очереди в разных храмах. Будем думать, может быть, сделаем какие-то особые праздники благочиния. Пока мы находимся в состоянии становления, и сейчас надо, конечно же, предпринять много усилий по организации центра благочиния, вообще всей структуры, в том числе Совета благочиния, который сможет оперативно собираться раз или два раза в неделю для решения неотложных дел, анализа того, что удалось сделать и что не удалось, и почему…

Что касается связи между благочиниями на новых территориях, то, думаю, будем их укреплять. С благочинным – отцом Евгением Сизовым [13] – мы много лет вместе прослужили в одном соборе. Еще один – отец Петр Панов [14] – тоже примерно нашего же возраста, поэтому мы все втроем общаемся по-дружески, по-братски.

Особенно хочу сказать о нашем викарии – епископе Воскресенском Савве [15] . Это поистине архиерей Божий, я зримо вижу в нем постоянное действие благодати Духа Святаго, ощущаю его неизменную отцовскую поддержку, и это очень помогает.

Протоиерей Георгий Еварестов, настоятель храма Успения Пресвятой Богородицы в Александрове (Щапово), Никольское благочиние: «Признаком создания общины, наверное, является то, что сама приходская жизнь держится уже в голове. О ней помнят, к ней готовятся, она имеется в виду».

Я из семьи преподавателей и по образованию профессиональный музыкант. Сам я не москвич и до 19 лет жил в городе Уфе, в Башкирии. Именно туда из Санкт-Петербурга была сослана моя бабушка. Тогда, в 1935 году, это было ссыльное место для интеллигенции.

Моих родителей нельзя назвать церковными людьми, но причиной тому был не атеизм, а человеческий страх. Например, моя бабушка с какого-то момента перестала крестить на ночь свою дочь, мою маму. Когда спустя годы мама спросила бабушку, почему она перестала крестить ее на ночь в детстве, та ответила: «Видишь ли, ты должна была идти в школу, а мало ли что…» Это был 1936 год. И чтобы ребенок случайно не проговорился в школе, что его крестят на ночь, это и в самом деле перестали делать.