В окне, рядом с дверью, загорелся свет. Дверь открылась. На Лялю упал свет лампы, что была в руках у кошки, одетой в пижаму. Вы слышали, как в марте воют коты? Так вот, что-то подобное началось спустя мгновение после открытия двери. Лялю затянули в дом, но дверь не захлопнули. Из дома доносились множившийся вой, похожий на плач огромных младенцев.

– Вот ее реально потеряли. – Произнес я.

– Да. – Согласился змей. – Сейчас все соседи сбегутся.

Кто-то из семейства Ляли все-таки догадался закрыть дверь. На улице стало тихо.

– Куда потом? – Спросил после некоторого молчания Антош.

– Пойдем в Транзабар.

– Зачем?

– Не знаю. Чувствую, так надо. Согласись, от мысли навсегда остаться в своем мире становится душно и тесно.

– Соглашусь. Мелко и неинтересно.

– Точно. Любой миллиардер из моего мира напыщенный карлик, променявший свободу мысли на деньги.

Антош согласно кивнул.

– Мои мысли мои скакуны…, - напел я, удивившись тому, что в этих строках уже нет такой аллегории, - вот реально, что думаешь, то и получаешь. Это какой-то новый уровень мышления получается, прямо волшебство. При всем при этом я не воспринимаю перемещения, как нечто магическое. Вполне себе осознанный труд, который может со временем восприниматься, как рутина.

– Не скоро, надеюсь. – Меланхолично ответил змей.

Кажется, он собирался заснуть.

Вдруг, дверь в дом Ляли открылась и на пороге появилась она. Из дверного проема показались еще две кошачьи мордахи размером поменьше. Кошка махнула нам рукой. У меня учащенно заколотилось сердце. Как на смотринах перед чужими родителями.

– Идем Антош, нас ждут.

Змей резко выпрямился и ударился головой о потолок.

– Куда? – Он все же успел заснуть. – А, понятно.

Обе детские мордахи исчезли, когда мы с Антошем показались на виду.

– Не бойтесь. – Крикнула внутрь дома кошка. – Ребята, живее, пока вас не увидели соседи.

Вид у Ляли был немного растерянный.

– Все нормально? – Спросил я, поравнявшись с ней.

– Нормально. – Она не стала вдаваться в подробности.

Нас ждали в большой комнате, уставленной резной деревянной мебелью. Отец, я сразу понял, что это глава семейства, по его размерам. Крупный, раза в два больше дочери. Как ни старался он держать себя подобающим главе семейства образом, но только глаза его выдали. Я видел, как они у него расширились, когда мы вошли.

Отец сидел в большом кресле, напоминающем трон, остальное многочисленное семейство собралось вокруг него. Патриархат в кошачьем семействе цвел пышным цветом. Супруга, мать Ляли стояла рядом. Самые младшие дети спрятались за нее и испуганно выглядывали из-за спины.

– Это мои друзья, Жорж и Антош. – Представила нас кошка.

Я кивнул, чувствуя себя как на приеме у английской королевы. Антош неловко повторил мой жест.

– То, что я здесь их заслуга, поэтому прошу относиться к ним с подобающим уважением и не делать акцент на их происхождение. Для них мы тоже, произошли от животных. – Ляля постаралась упредить вопросы, которые обязательно должны были возникнуть. – Это мой папа. – Представила Ляля отца.

Главный кот в семействе поднялся с трона и снова сел.

– Папа волнуется. – Объяснила Ляля его скромный жест.

– Ничего, мы его понимаем. – Я сделал шаг к нему и протянул руку. Отец тоже протянул руку вперед. Я пожал ее. – Очень приятно. Ляля много рассказывала о вас, хорошего.

Отец ничего не ответил, будто находился в некоторой прострации.

– Мои друзья называют меня Лялей, так им удобнее. – Пояснила кошка.

– Это мама. – Ляля подошла к матери и как дочь, обняла ее за плечи.

– Очень приятно. – Ответили мы с Антошем в один голос.

– Спасибо вам. – Поблагодарила нас мать. – Мы были уже готовы к самому худшему.

– Да, спасибо. – Наконец подал голос отец.

Видимо, немногословие было возведено у него в культ.

Ляля показала по очереди своих братьев и сестер. Родственники были напуганы и старались не показываться из-за матери и отца.