В помещение вошли несколько могучих челобыков. Их силуэты я разглядел на фоне более светлого коридора. Они закрыли дверь, и стало совсем темно. Охранники топали в полной темноте, предупрежденные насчет взгляда демона, богопротивных речей и прочей чуши, позволяющей держать их в узде больным, разваливающимся на ходу, старикам.

Меня ощупали холодной железной перчаткой. За спиной забубнил молитву голос. После небольшой возни ослабли ремни. Я свалился на солому, не имея сил подняться, потому что конечности не слушались меня. Кошка тоже упала, судя по глухому звуку, как мешок с дустом. Только змей вскрикнул:

– Ай! Хвост!

Через мгновение раздался молитвенный бубнеж в три глотки. Охранники затопали к выходу, натыкаясь друг на друга и на деревянные столбы опор. Мне показалось, что они были в панике. Еще бы, находиться в такой темноте в одной комнате с демонами. Теперь, если их не казнят, они будут видеть этот страх до конца жизни и рассказывать о нем внукам. Дверь хлопнула с силой.

– Гады! – Зло прошипел змей. – На хвост наступили.

– У тебя, куда не наступи, везде хвост, кроме головы. – Пошутила Ляля, растирающая онемевшие суставы.

– Я мог бы обидеться на твою шутку, но не хочется. Слишком шаткая ситуация для этого. Сейчас обижусь, а через пять минут тебе отрубят голову.

– Ляля, ты что-нибудь видишь? – Спросил я кошки.

– Совсем немного.

– Отлично, я не вижу совсем ничего. А ты, Антош?

– Только вас, в виде мутных пятен.

– Черт, надо было фонарик с собой носить.

– Жорж, а чем ты собрался старика лечить? – Кошка нащупала меня двумя руками за голову.

– Известно чем, пенициллином. Судя по тем признакам, что мы видели, они до применения антибиотиков еще не додумались. Да и когда додумаются, вряд ли причислят к богоугодным делам. Для людей, разумеется. Сами-то они ни в бога, ни в дьявола не верят. Время потянем, а там видно будет. Может, змей и прав, стоит попытаться уйти отсюда в другой мир.

– Нам бы учителя, для облегчения процесса. – Посетовал змей, внезапно заговоривший совсем рядом.

Мне вспомнились слова человека, запускавшего катапульту, которого я посчитал палачом: «Чтобы научить человека плавать, его надо бросить в воду, чтобы научить летать – в небо». Сейчас я понял, что злой иронии в них было не так много, как я подумал в тот момент. Тот человек знал, что не казнит меня, возможно, он просто подсказывал мне, что улетая в небо, я могу научиться ходить по мирам. Так заманчиво и так непонятно это звучало. Если такой человек, оболтус по жизни, Вольдемар смог понять, что для этого нужно, почему бы и мне не научиться этому.

– Я думаю, что учитель не нужен. В том и заключается весь смысл, что по мирам ходят только те, кто понял что-то. Понимание есть билет на зрелость. Этому не учатся, до этого доходят своим умом. Потому и выбрасывают катапультами из Транзабара всех новичков, в надежде, что они в сложных обстоятельствах по экспресс программе обретут эти знания.

– А если, нет? – Кошку взволновала неудачная перспектива.

– По-всякому. Кого-то казнят, кто-то приживется в чужом мире, кто-то вздернется от тоски по родине.

– Жизнерадостные перспективы.

Я нашел теплую руку кошки и положил свою поверх, чтобы успокоить ее.

– Надо думать, как избежать этого. Мы с Антошем твой хвост в обиду не дадим.

– Тьма, лучший экран для собственного воображения. – Прошипел Антош.

– Тогда у меня шансов больше всех, потому что я совсем ничего не вижу. С чего начинать? Представить место, в которое хочешь попасть?

– Наверное. Ничего другого мне на ум не приходит. – Согласился змей.

– Только не сбеги без нас. – Кошка придвинулась ко мне плотнее, словно я мог сбежать прямо сейчас.

– Надо держаться за руки. – Предложил я, и сразу почувствовал мысленное возмущение Антоша. – И хвосты. Приступим?

Змей закрутился между мной и Лялей, скрепив нашу троицу в одно целое. Я закрыл глаза и попробовал представить себе место, в которое хотел попасть. Долго не мог выбрать. Места произвольно менялись в подсознании, не давая возможности закрепиться и попробовать представить их реальнее, живее. Мысли скакали галопом по всей вселенной, умещающейся внутри моей черепной коробки. Я не мог удержать их. Смотрел на эту чехарду как сторонний наблюдатель, не знающий способа обуздать их.

В итоге я устал и перестал заниматься бесполезным занятием.

– У кого-нибудь успехи есть? – Спросил я своих сопящих товарищей.

– Эх, мне на ум ничего, кроме куска жирного жареного мяса, не приходит. – Пожаловалась Ляля.

– Говяжьего? – Поинтересовался я.

– В свете последних событий, больше всего хочу именно говядины.

– На косточке. – Шепнул змей.

– На косточке. – Согласилась с ним кошка. – Особенно, когда начинаю понимать, что мяса нам здесь никто никогда не предложит.