Участковый завел меня во двор. Я догадался, что эта усадьба принадлежит ему. У служителя порядка имелся большой яблоневый сад. Вдоль дорожки, идущей от ворот к дому рос виноград, накрывающей ее на манер беседки. Еще зеленые грозди неспелого винограда свисали вниз.

– Шевелись. – Приказал участковый.

– Да шевелюсь я.

Меня заботила судьба Ляли и Антоша. Как бы и их не замели. Хотя, змей мог сбежать вместе с кошкой в любой мир. В таком случае, мы больше никогда не пересечемся. От этой мысли стало грустно. Я успел прикипеть к этим двум иномирцам.

К деревянному дому участкового притулился новострой, небольшое кирпичное помещение с зарешеченными окнами. Я решил, что это местное СИЗО.

– Туда, живее! – Показал участковый на СИЗО.

– Иду я, иду.

Внутри обстановка оказалось довольно примитивной. Клетка на две персоны максимум и стол со стулом, для протоколирования допроса. Участковый впихнул меня внутрь клетки, закрыл ее с лязгом и навесил замок. Ключ повесил себе на шею.

– Какой-то ты тщедушный? Болел в детстве?

Конечно, напротив него я был раза в два меньше, но только в окружности тела, ростом мы были примерно одинаковым.

– Как все, не больше и не меньше. Ветрянка, ангина, ОРЗ и так далее. На ночь не ем просто.

– На ночь он не ест. – Усмехнулся участковый. – А когда есть тогда, с утра? Врачи рекомендуют есть на ночь, чтобы жирок завязывался. А, ну у тебя другие приоритеты, ты поди еще и в форточки лазишь?

– Я не вор.

– А кто ты? Гобин Руд? Забрал у богатых и раздал бедным?

– Я никому ничего не раздаю. Обстоятельства моего появления на сеновале этого человека настолько фантастические, что вы не станете их протоколировать, потому что меня сочтут сумасшедшим и вас тоже.

– А меня-то за что?

– За то, что протоколировали.

– Что ты несешь, гад?

Участковый достал из-под стола пишущую машинку, вставил в нее лист бумаги и посмотрел на меня.

– Имя.

– А? Имя. Жорж – иномирец.

– Морж женомерец?

– Нет. Жорж…, иномирец.

– Житомирец?

– Нет.

– Морж – жидомерец.

– Нет.

– Жиромерец? Жопомерец?

– Дайте мне бумажку я сам напишу.

– Не положено.

– А так мы не договоримся. Вы плохо воспринимаете на слух.

– Нормально я воспринимаю, но только человеческие клички, а не то, что ты пытаешься мне тут преподнести. Морж – инженерец?

– Кхм, да.

– Ну, вот, я так сразу и сказал. Давай чистосердечное, срок скостишь. С какого года воруешь и какие эпизоды на тебе есть.

– Значит так, ворую я уже десять лет. Начал пацаном, с напарником по кличке Енот Полоскун…

Глаза у участкового загорелись. Он строчил на машинке, как опытная секретарша.

– И что, в Марьинке тоже ты коней свел.

– Тоже я.

Мне было смешно наблюдать, как этот Эркюль Пуаро светился от счастья. Отвечая на его вопросы, когда удачно, а когда невпопад, я рассматривал незатейливую обстановку помещения. И вот мой взгляд упал на карту, висящую за участковым. Карта была выполнена довольно блекло, на желтой бумаге, и почти не контрастировала со стеной, на которой висела. А привлекло меня в ней название. На ней было написано почти кириллицей «Карта Украины»

Не то чтобы после этого все встало на места, но кое-что в одежде и манерах участкового мне стало понятнее. Я пригляделся к карте, чтобы увидеть пятнышко на одном из полушарий, обозначающее страну. Напрасно, разглядеть не удалось. Я подумал, что хотели сказать производители этой карты, выбрав такой масштаб, при котором заявленной страны уже не видно с двух метров. Да и какой смысл мог быть в этом, кроме издевательства.

– Извините, я вас перебью. – Обратился я к участковому. – Эту карту вам подарили на первое апреля? На день дураков?

Участковый подозрительно на меня посмотрел.

– А что с ней не так? Это по ведомству раздают, в ней все соответствует нормам.

– А почему Украину не видно? Какой смысл делать карту страны, которую надо разглядывать под лупой?

– Почему не видно. Может ты совсем слепой. Мне отлично видно. Вот западное украинское полушарие, вот – восточное. Вот столица – Москва.

– Вы серьезно или шутите? Украина вся планета и столица ее в Москве? – Мне стало смешно.