Но подозрения Роуэна не оправдались. Граф Контрарио возле монастыря в эту ночь не появился. Но под утро в маленький домик Роуэна заглянула сама мать настоятельница.

Едва заслышав под окошком легкие шаги, Роуэн стремительно поднялся. Он всегда спал в одежде, не желая тратить время на одевание в случае внезапной тревоги. Вот и теперь он настороженно встретил Фелицию на пороге, любовно всматриваясь в ее едва видимое в предрассветном мареве лицо.

Чуть поколебавшись, она вошла в его скромную холостяцкую обитель.

— Как хорошо, что кардинал не стал тебя задерживать. Я беспокоилась. Если бы ты не вернулся, я бы поехала к нему сама.

Зажигая тонкую восковую свечу, Роуэн почтительно отозвался:

— Вы напрасно беспокоились, матушка. Тот, кто сообщил вам о моем пленении, несколько сгустил краски, — и, не сдержавшись, жадно обвел ее нежным взглядом. Фелиция ответила ему укоризненным взором. — Не укоряйте меня, матушка, — он выговорил это обращение с натугой, всем сердцем желая сказать ей «любимая». — По мне, уж лучше бы меня посадили в темницу.

— А что случилось? — Фелиция встревожилась. В его голосе звучали обреченность и боль. Этого от него ей еще слышать не доводилось. Он всегда был спокоен и отрешен.

Роуэн сжал зубы, немного помолчал, вновь пытаясь свыкнуться с мыслью о расставании, и только потом признался:

— Кардинал убедил меня, что я ублюдок герцога Ланкарийского и должен принять титул.

— Но это же хорошо! — обрадованная Фелиция не могла понять его разочарования. — Ты станешь богат и знатен. Возглавишь дворянство и брату станет намного легче.

— А станет ли легче мне? — Роуэну стоило неимоверных усилий удержаться и не обнять ее. — Ведь я тогда не смогу видеть вас!

Его глаза так блестели, что Фелиция сделала испуганный шаг назад, укоряя себя за непредусмотрительность. Лучше бы она позвала его к себе. Там говорить было бы гораздо легче — их бы разделял стол и в приемной находился кто-нибудь из сестер.

— Роуэн, — Фелиция старалась говорить успокаивающе, — для тебя откроется столько новых путей, столько возможностей, что ты меня быстро позабудешь!

Роуэн с горечью проговорил:

— Вы столь плохого обо мне мнения? Думаете, что золото может мне заменить то, ради чего я живу? Вы же знаете, Фелиция, что я люблю только вас! И только ради этой любви я живу. Единственная цель моей бесталанной жизни — быть вам полезным!

Она защитным жестом выставила вперед тонкую руку в широком рукаве рясы.

— Я это знаю. Но ответить ничем не могу. Я уже дала обет и принесла клятву верности. И я никогда ее не нарушу.

— Я ни о чем вас и не прошу, — Роуэн мысленно добавил «любовь моя». — Но все-таки хочу спросить об одном: если бы я был герцогом, а вы не были б невестой Божией, то вы бы ответили на мое чувство?

В памяти Фелиции, как живой, встал Джон Контрарио и посмотрел на нее своим неистовым взглядом. И она опустила глаза, ничего не ответив.

Ужасная догадка пронзила Роуэна. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладонь, он справился с собой и обреченно признал:

— Пусть так. Я понимаю, он встретил вас раньше. А вы верны своему чувству. Пусть даже про него давно нужно позабыть. Когда-то вы обещали стать женой графа Контрарио, но не получилось, и вы избрали такую дорогу, на которой нет места мужчинам. А я пойду по такой, на которой нет места женщинам. Я не уйду в монастырь, не бойтесь, там мне делать нечего. Но жениться я не буду никогда.

Фелиция побледнела. Намек на ее недостойную любовь к Контрарио принес смятение в ее и без того растревоженную душу.

— Вы примете титул герцога и сможете помогать тем несчастным, что когда-то помогали вам, — поторопилась она перевести разговор на другое. — Только представьте, сколько добрых дел вы сможете совершить, сколько жизней спасти!

Роуэн понял ее маневр. Решив больше не бередить сердце ни ей, ни себе, охотно поддержал:

— Да, это так. Но титул я приму временно, до появления законного ребенка герцога. Потом передам ему все права и тихо уйду. Надеюсь, в вашем монастыре к тому времени будет свободно место стражника?

Фелиция беззаботно кивнула. Она была уверена, что самое большее через год Роуэн войдет во вкус богатства и больших возможностей. И забудет о ней.

Ей будет жаль своего верного друга, вряд ли в ее жизни еще встретится такой помощник, как Роуэн, но так будет лучше. Стихнут непристойные разговоры, да и ей будет спокойнее жить без этих прожигающих ее насквозь страстных взоров.

Накинув на голову капюшон, она поспешила покинуть домик Роуэна, надеясь, что никто ее не заметил.

Но бдительная сестра Шэрон как раз выходила из своей кельи во двор монастыря вдохнуть свежий утренний воздух и видела, как настоятельница крадучись покидает дом начальника стражи.