* * *

Виндфан, несколько часов спустя

На берегу разговор предводителей не затянулся. Было еще слишком много забот, которые требовалось разрешить в первую очередь. В следующий раз они собрались, когда крепость окончательно угомонилась – после заката. Правда, слишком личного разговора не получилось, потому что собрались те, без помощи кого в Виндфане ни одно решение не могло бы нормально выполняться.

Почти час, в переделанный пиршественный зал Гуалх-бастарда тянулись мастера-наставники младшей дружины, десятники и другие ветераны. Раньше всех подошел Карл-казначей, но не от того, что легко освободился от основных обязанностей. Он и здесь, вместе со своим местным коллегой зарылся в кучу таблиц и записей. Действительно, гору привезенной добычи еще только предстояло окончательно перемерять и «обсчитать», чтобы свести в понятный и максимально полный документ. Их работа даже не думала заканчиваться, когда Эгир решил, что все кто должен был прийти уже здесь, и кивнул Дольфу приглашающе.

Действительно, опытные воины, прошедшие десятки битв и сотни стычек на земле и воде, жаждали подробностей о сражении, в котором им участвовать не довелось, но его последствиями они начали пользоваться прямо сейчас. Об этом можно было догадаться по вскрытой бочке, явно из подвалов побежденного клана.

Дольфу было непривычно оказываться в центре внимания в качестве «скальда». Время от времени он принимался смущенно подкручивать усы, или поправлять вьющуюся иссиня-черную челку. Понимая неуместность всего этого, он начинал гневно сверкать яркими голубыми глазами, и в такие моменты они приобретали скорее серо-стальной металлический блеск. Но постепенно все наладилось. Речь потекла плавно, и он довольно быстро преодолел события, предшествующие сражению на безыменной лесной тропе.

– Думаю, их прознатчики сообщили своим вождям, что мы все еще сидим в лагере, поэтому свое передовое охранение они пустили почти впритык к другим воинам. И так сложилось, что когда наши разведчики прошли мимо той переправы, их, наверное, только вышли к ней. К тому моменту, как туда подошли первые две наши полусотни (примерно десять дюжин всадников из местных), почти половина их клановой конницы успела переправиться и бросилась в атаку. Остальные их поддержали через реку, и кондрусы стали теснить нас.

Они почти смогли выдавить союзных дружинников с открытого места у переправы, но тут стали подходить остальные. У них конницы было чуть за 200, а у нас, одного родового ополчения – под 350. Но выбираться с узкой лесной тропы наши подкрепления могли слишком медленно, поэтому расстроить ряды нападающих не удалось. Получилось лишь охватить, и оттеснить к переправе…

Дальше из рассказа Дольфа получалось, что хотя союзников было заметно больше, кондрусы бились с такой яростью, что положение временно стабилизировалось. Но тут выяснилось, что оказывается, у них есть еще и сильный смешанный отряд наемников. Больше полутора сотен тяжелых копейщиков и стрелков, которыми остававшийся на другом берегу глава клана решил поддержать усилия своей дружины. Пехота принялась переправляться, а лучники – рассыпались вдоль берега, и стали засыпать стрелами союзное ополчение с флангов.

Наемники не смогли переправиться все сразу, и создать строй, но их вмешательство все равно нарушило равновесие. Длинные копья бронированных пехотинцев давали им большое преимущество, и возможность действовать из второго-третьего ряда. И наша конница дрогнула.

Не побежала, но принялась откатываться. Тут-то вождь кондрусов и решил, что у нас закончились подкрепления, а у него – есть шанс на победу. Поэтому он приказал своей охране спешиться, и начал переправляться на эту строну реки, во главе двух дюжин своих отборных хускарлов.

– На правом фланге наши всадники были повернуты к их стрелкам открытым – левым боком, без щита, поэтому они потеряли всякую возможность атаковать. Чтобы их не перебили из луков, пришлось сначала спешиться, и закрыться своими скакунами. А когда наемные лучники перестали жалеть коней, то и создать стену щитов, в которой удобно только обороняться…

Многих союзников-вождей к этому моменту успели ранить, или даже убить, поэтому, когда ополчение начало оглядываться в поисках спасения, на поле боя появился Игорь, во главе 60 хускарлов, 120 алебардщиков и трех дюжин стрелков из младшей дружины.

– Меня с пятью другими дюжинами хирдманов, он, получив весть об атаке, отправил перейти реку вброд ниже по течению, решив, что на узкой дороге и тех, что есть – не развернуть, – в этот момент Дольф снова встал, повернулся к Эгиру и заговорил уже персонально с ним. – Тебе, и другими мастерам-наставникам младшей дружины, хочу передать от нашего господина благодарность и уважение. Когда мы били северян у замка Серебряного Ветра, враги так растерялись, что толком и сопротивляться не могли. Но здесь, глаза в глаза с доведенными до крайности лучшими воинами кондрусов, младшая дружина показала себя. Они атаковали прямо по центру, сбившись в строй, который господин называл «терция», и буквально прорубили себе путь сквозь матерых ветеранов. Алебарды, в необходимости которых для молодежи многие сомневались, именно они принесли победу! После битвы я сам смотрел, половина их дружины имеет раны именно от их топоров или следы крюков, – уточнил бывший старший телохранитель.

Чувствовалось, что Эгиру очень приятно, и даже в свете факелов можно было рассмотреть, чуть покрасневшее от удовольствия лицо. Но опытный ветеран никогда не терялся в бою, легко нашелся и сейчас, подняв кубок, и произнеся тост в честь других мастеров-наставников и будущих побед младшей дружины.

Когда здравицы отшумели, Дольф довел рассказ до конца, сообщив, что когда они вдоль берега нашли дорогу к месту битвы, на их долю пришлось лишь порубить несколько десятков остававшихся на противоположном берегу наемников-стрелков. Да не дать сбежать последним врагам.