Первая причина, т. е. победа философского позитивизма, представляется бесспорной, но по поводу второго обстоятельства, отмеченного А. Михайловым, возникают определенные сомнения, связанные с оценкой зависимости умаления позиции доктрины права от отождествления с доктриной юридического позитивизма. На наш взгляд, сложившуюся ситуацию правильнее определить как смешение понятий о доктрине права в целом и ее отдельных разновидностях, в том числе и доктрины правового позитивизма. Представленные в современной науке подходы к решению данного вопроса отличаются отсутствием единства в понимании не только содержания используемых терминов, но и значения анализируемого правового явления. Ссылки на значимость «доктринального исследования» в той или иной области правового регулирования стали походить на некую общеобязательную формулу, использование которой определяется не столько содержательным значением, сколько сложившейся в науке традицией.

Для того чтобы избежать соблазна в «уповании» на общенаучную значимость догматических рассуждений и выводов, необходимо выявить и охарактеризовать функции, которые призвана выполнять юридическая догма, поскольку в современной общетеоретической литературе этому вопросу уделяется еще меньше внимания, чем раскрытию понятия, сущности и значения юридической догмы. Такая характеристика была представлена А. Михайловым, который выделяет следующие функции юридической догмы:

1) сигнализирующая – факт существования юридической догмы в правовой системе выступает индикатором завершения процесса дифференциации права как регулятивной системы от иных нормативных и ненормативных социальных регуляторов;

2) воспроизводящая – догма формирует «несущую» основу позитивного права; «воспроизводство нормативного массива через структуру юридической догмы осуществляется за счет того, что ее элементы выступают идеальными объектами, сформированными на основании аналитического изучения положительного права», «воспроизводство юридической догмы осуществляется через ее трансляцию в процессе юридического образования, которое позволяет формировать корпоративную юридическую традицию»;

3) легитимирующая функция – при догматическом подходе к положительному праву его содержание берется как определенная позитивная данность, абстрагированная от исторического, социального и культурного контекста… [28] .

К названным функциям следует добавить: 4) конституирующую функцию, посредством которой конституируется профессиональное правосознание юристов, 5) регулятивную функцию – юридическая догма выступает регулятивным основанием для юридической практики, формирует устойчивые образцы специально-юридической деятельности (профессиональные обычаи), определяет конфигурацию профессионального правосознания [29] .

Функции юридической догмы можно дифференцировать на следующие группы. К первой относятся функции, связанные с воздействием сложившейся догмы на позитивное право в части «сигнального» воздействия, легитимации соответствующих общественных отношений. Следующая направленность функционального назначения догмы права определяется воздействием на практику. Именно в данном контексте определяется теоретико-практическое значение большинства современных научных исследований – доказать, что содержащиеся в работе теоретические выводы имеют определяющее, регулятивное воздействие на правоприменение, в состоянии его изменить и оптимизировать. И, наконец, третьим блоком функций юридической догмы выступает ее влияние на процесс формирования правового мышления, которое, как уже отмечалось, определяет конфигурацию профессионального правосознания.

Помимо функциональной трактовки догмы права, существует и иной подход, возводящий ее в ранг основы всей правовой системы, некоего общефилософского порядка. Такое видение догмы права отстаивал С.С. Алексеев, подчеркивавший, что «именно заложенные в догме права основы его свойств, структуры, ценности при надлежащем теоретическом и философском подходах и приводят к выработке основательных положений общетеоретического и философско-правового порядка» [30] . Автор утверждал, что догма права – это не только особый участок явлений социальной действительности, но и ее особый мир. На уровне догмы права своеобразие права как логической системы характеризуется ее глубоким единством с формальной логикой или шире – математической (символической) логикой [31] . При этом С.С. Алексеев весьма своеобразно разграничивал понятия догмы и юридической догматики, указывая, что «…сами юристы веруют в какую-то заскорузлую юридическую догматику. И сводят всю эту «науку» к каким-то классификациям, заумным терминам, бесконечным дискуссиям о «природе» разных правоотношений» [32] .

Представляется, что приведенная характеристика (весьма резкая, даже уничижительная) была призвана несколько театрально подчеркнуть предыдущий авторский вывод. В действительности, как отмечал Г.Ф. Шершеневич столетие назад, «научное правоведение, догматика не учит, как применять право или как изменить юридический порядок соответственно тому или другому общественному идеалу. Она изучает право, каково оно есть, а не каково оно должно быть, она учит, каково право, а не как его применять к конкретным случаям» [33] . Но определить и охарактеризовать внутреннее содержание права без теоретических исследований «природы разных отношений» и сущности правовых конструкций, в том числе используя методологический прием классификации, представляется невозможным. Сложившаяся в России цивилистическая традиция ориентирована на позитивистский подход: «Система догматической юриспруденции образуется за счет применения понятийного мышления к материалу позитивного права» [34] , хотя неуклонное развитие теории права приводит к расширению используемых правовых парадигм – плюрализму учений о природе права.

Весьма активно развиваются иные научные течения, отличные от позитивизма, что также является одним из оснований дисбаланса, сложившегося между теоретическими и отраслевыми течениями в исследованиях доктринального характера, так как единой общетеоретической базы, которую можно было бы считать методологической основой частноправовых исследований, к настоящему времени разработать не удалось.

Возвращаясь к трактовке понятия доктрины в отечественной правовой науке, следует отметить позицию В.С. Нерсесянца, который, в отличие от С.С. Алексеева, определял доктрину как учение о форме права (разработку и обоснование ее общей концепции, системы в целом и отдельных положений). По его мнению, доктрина права разрабатывает и обосновывает определенные юридико-познавательный формы (принципы, понятия, термины, конструкции, способы, средства, приемы и т. д.) трактовки позитивного права (его источников, системы и структуры, его действия и восстановления и т. д.) и совокупность этих форм, что и составляет содержание догмы права [35] .