Шрифт:
— Только не говори, монах, что нам с тобой по пути...
— Может да, Птица-Лезвие, может нет... Путь человека есть сон. Он так же сложен ночью, как и прост днем. И также мимолетен, как видение... Ты проходишь днем мимо реки, не оборачиваясь, по ночью... Ночью ты будешь судорожно искать брода, и бояться сделать лишнее движение... Ты узнаешь меня в ночи, Птица-Лезвие?
— Узнаю, если ты человек... Если ты не изменишься...
— Почему я должен измениться?
— Все меняется, монах... Посмотри, это написано в твоих книгах. Прощай... — Аттон, не оборачиваясь, зашагал к реке.
— Прощай, воин...
Утром Аттон, втиснувшись между двумя ящиками, плыл в темном чреве галеры на юг.
53.
— Послушай, Ландо, что пишет Теобальд Расс об оборотнях... — Россенброк, сидел на низкой тахте и близоруко щурился в огромный фолиант, который держал на коленях:
«В далекой Борхее, где люди живут среди чудовищ всяческих, бытует обычай странный: рожениц, чей срок приходится на ночи проклятых, кои с полнолуния до новолуния длятся, режут прилюдно ножами острыми, ибо считают, что ребенок, родившийся в дни эти, есть оборотень проклятый. Обычай подобный существует и в Анбире, и других землях на севере...» Оборотни... Люди, превращающиеся в зверей... Древние кости ... В этом что-то есть. Ландо... Эх, не верю я в колдовство! Кто же тогда этот Торк? Один из крупных мошенников, засевших в Норке? Из тех, о ком мы нечего не знаем? Не зря, не зря в этом замешаны монахи...
— Позволю напомнить господину канцлеру, что до вторжения в Прассию, долгорские монахи были замечены на границах Бадболя. Их проследили почти до самого Виеста. В тоже время, в Виесте видели небезызвестного Аттона Сорлея. Птицу-Лезвие. Но, там путь славного головореза оборвался. По сообщениям, его повесили аведжийские купцы на базарной площади Виеста…
— Кого, Птицу-Лезвие повесили купцы? — Россенброк поднял глаза на Ландо. — Судя по тому, что мы о нем знаем, для того, чтобы его повесить понадобился бы целый арион купцов...
— Да, господин канцлер, подобная мысль также пришла в голову нашему человеку в Виесте. Он проследил все выходящие в сторону Прассии караваны, и в охране одного из, них обнаружил очень похожего человека.
— Они заметают следы, Ландо. Птица-Лезвие, также, как его отец когда-то, работает на кого-то из Норка... Может, на того, кого мы ищем?
— Вполне возможно, господин канцлер! Вы помните, что в свое время Птица-Лезвие оказал Империи неоценимую услугу, уничтожив банду Душегуба Крэя, предотвратив тем самым, возможный конфликт с Данлоном и Биролем.
— Душегуб мешал многим, не только Империи... Ты знаешь. Ландо, о том, что Крэй выдавал себя за внебрачного сына короля Венцеля?
— Да, господин канцлер. Такой слух имел место...
— А, что, если это правда? Можно ли допустить мысль о том, что Душегуб Крэй действительно был сыном короля Венцеля? Тогда, убийство его, имеющего кровь венценосной особы, вполне укладывается в схему уничтожения правящих родов... Но, это, пожалуй, слишком сложное предположение. Проще допустить, что Птицу-Лезвие нанял кто-то из торговых кругов Норка, которым Душегуб тоже изрядно мешал.
— Также, наш человек в Виесте, сообщил, что мечником из Норка, очень интересовался Гайсер, по прозвищу Щуколов, правая рука господина Дибо... Однако, люди Щуколова, встретили неожиданное сопротивление со стороны аведжийской диаспоры...
— Ничего странного... Сами аведжийцы, из тех, кто имел с ним дело, не очень чтят господина Дибо...
— Так, при странных обстоятельствах сгорел в своем доме, некий Каммиус Кирр. Кирр был двойным, если не тройным агентом. Он работал на нас, достаточно продуктивно, так как, в основном имел дело с контрабандистами, и как выяснилось, позже, он работал и на Дибо, и возможно еще на кого-то…
— Почему сразу не придавили гадину?
— Господин канцлер, Джемиус посчитал, что проследив за Кирром, мы сможем кое-что выяснить...
— Ну что, выяснили? — Россенброк отложил книгу и принялся пыхтя и отдуваясь, напяливать мягкие валенки.
— В общем… Господин канцлер, след привел опять-таки в Норк...
— Гм. Сначала Тарр, потом Виест... — Россенброк встал и с помощью Ландо, принялся натягивать черный, шитый золотом, камзол. — Потом, Прассия... Прямо, не человек какой-то, этот Птица-Лезвие, а стихийное бедствие... Впрочем... — Россенброк замер. Ландо обеспокоено посмотрел ему в лицо. — Ардо Могильщик, отец Аттона... Ардо идет в Бриуль — вот тебе очередная Бриульская война… Идет в Штикларн — вот тебе Побоище... И везде, где он проходит, также замечают долгорских монахов. Ландо, спустись к Джемиусу. Пусть сопоставит все, что известно Тайной Канцелярии о перемещениях Ардо, с событиями, произошедшими в это время. Его брат, Степ, все время не покидал Норк. Поднимите тот доклад, о семействе Сорлеев, и еще раз тщательно перепроверьте все перемещения Аттона. Постой-ка, ведь Степ… Степ никогда не покидал Норк, и однажды таинственно исчез… — Россенброк посмотрел на замершего Ландо... — Это он, Ландо... Это он.
Россенброк накинул шерстяной плащ.
— Вот, Ландо... Теперь они взялись за Великого Герцога... Непонятно зачем, пока, но я ему уже сочувствую. Иди, пригласи ко мне Коррона и Патео... Спираль Бытия сжимается вокруг наших слабых шей, я скоро, все вокруг завертится так быстро, что, вряд ли мы сможем за всем уследить... Нам пора на покой Ландо… Пора на покой...
54.
Дибо сидел, сцепив на животе пальцы рук в своей крошечной скудно обставленной комнатушке под дворцовой лестницей, и зло смотрел, на стоявших перед ним людей.