Пенелопа покачала головой, пережидая обычную боль внутри, ту, что разбивала ей сердце, в настоящее время хрупкое как стекло, каждый раз, когда она напоминала себе, что Маркус никогда не был действительно её.

— Я верю во что-то хорошее. Я хочу любить и быть любимой, делать что-то для других, и реализовать свою мечту.

Маркус рассмеялся. Смехом без радости.

— Теперь ты будешь мне это рассказывать. Интересно почему я думаю, что все эти красивые мечты включают в себя кучу денег.

— На что ты намекаешь? Да, если бы у меня были деньги, всё стало бы проще, но я стремлюсь к своим мечтам в равной степени, даже если у меня ничего нет.

— Если ты его окучишь, твоего золотокудрого Игоря, может быть и найдёшь деньги.

— Для тебя вполне нормально то, что ты называешь меня шлюхой, поскольку относишься ко мне как к шлюхе. Однако прошу тебя, не добавляй лишнего. Я не хочу ненавидеть тебя, потому что в таком случае буду не в состоянии притворяться перед Малковичем, что я без ума от тебя.

Он погасил окурок сигареты в стакан.

— Сделав это вступление, раздевайся – мне нужно немного разрядиться от стресса.

Пенни решительно подошла к двери.

— Нет, — ответила ему. — Если тебе нужно сбросить стресс, то делай это в одиночестве. Я женщина, а не резиновая кукла.

Она оделась в простом и целомудренном стиле, чтобы произвести впечатление хорошей девушки, хотя и знала, что больше не является такой. Юбка в складку и блузка как у студентки, гладко, до щёк зачёсанные волосы, минимум макияжа и туфли без каблуков. В рюкзак она положила менее целомудренную одежду, которая понадобится после ужина, чтобы пойти на работу. Она казалась себе одной из тех опасных убийц, кто отправляются на слушание в суд, который должен принять решение – оправдать их или отправить на электрический стул и поэтому одеваются таким образом, чтобы попытаться обмануть присяжных.

Напротив, Маркус, плевать хотел на свой внешний вид. Он надел чёрные джинсы, рваные на одном колене, кожаные ботинки и кожаную куртку, которая наводила мысли о банде головорезов на мотоциклах. Он не побрился, и производил ещё больше впечатление немного сволочного бандита.

Семья Малковича жила в пригородном районе; не роскошном, но утопающем в зелени, и это сделало их в глазах Пенни более симпатичными. Тот, кто выбирает в качестве своих соседей деревья, не может быть плохим человеком.

Маркус вошёл в дом, продолжая курить из вредности. Пенни протянула миссис Малкович поднос печенья, которое она приготовила для неё и хозяйка дома засияла от радости. Это была маленькая и тучная женщина, с прической двадцатых годов, образованной мягкими волнами волос, зафиксированных, кто знает, каким количеством лака и ртом, подведённым в форме сердца. Её глаза излучали искренность.

Она провела Пенни по всему дому, с гордостью показывая свои маленькие вещи – коллекцию стеклянных лебедей, красивые гобелены в спальне и фотографии сына. Особенно фотографии сына.

Пенни увидела крепкого мальчика, с двумя яркими тёмными глазами, и на мгновение она вдруг почувствовала, что уже его знает. Затем поняла. Его взгляд был похож на тот, как смотрит Маркус. С яростью на весь мир.

Когда миссис Малкович сказала ей грустным голосом, что Кэмерона, так его звали, больше нет, Пенни поняла, что он не просто уехал, а умер. Она так сильно расстроилась, что готова была расплакаться. Миссис Малкович увидела её блестящие глаза и растрогалась.

— Какая ты милая, Пенелопа. Когда Монти сказал мне, что наш Маркус, наконец, нашёл хорошую девушку, то я не сразу поверила. Но теперь, когда тебя вижу, я счастлива. Он нуждается в этом, ты знаешь, он так много страдал.

Пенни заколотило. Вероятно, это неправильно, напротив – абсолютно неправильно, потому что, если Маркус хотел рассказать ей о своём прошлом, то сделал бы это сам, но она не устояла перед любопытством. Она не знала другие способы, как можно узнать о нём больше и, учитывая, что они находились одни и миссис Малкович, казалась, склонной к беседе, бросила наугад:

— Я знаю, он рассказал мне кое-что... про свою мать.

Энни Малкович печально кивнула.

— Женщина не может делать... я хочу сказать... делать эту работу, если мы можем называть это работой, в доме с ребёнком в соседней комнате. Бедняга с трудом пошёл в школу. Дом часто наполнял всякий сброд, мужчины, часто жестокие. Потому что тот, кто делает такого рода вещи, конечно, не может называть себя хорошим человеком. В дополнение, Мэри, так её звали, но я уверена, ты это уже знаешь, пила. Какое кошмарное детство для нашего бедного Маркуса.

— Должно быть, ему жилось ужасно... — прошептала Пенни, глубоко задумавшись. Представила Маркуса ребёнком, закрытым в комнате и затыкающим уши, пока, не слишком далеко, его мать, может быть, пьяная, становилась жертвой жестоких мужчин. Она не испытывала неприязнь к этой женщине, как очевидно, не испытывала и Энни Малкович. Пенни стало её жаль. Ей показалось, она тоже стала жертвой несчастливых обстоятельств. Как маленький Маркус.

Не удалось помешать слезам, скатиться по щекам.

— Да, девочка, — продолжила хозяйка дома. — Я тоже, каждый раз начинаю плакать, когда вспоминаю эту историю. Особенно, когда случилось то, что случилось. И как удивляться тому, что мальчик, воспитывающийся в такой среде, кто помогает матери, которую часто избивают чередующиеся клиенты, однажды повзрослев, пытается убить одного из них?