Я плотно сжала губы, пытаясь на кончике языка удержать последний рвущийся вопрос. Что-то мне подсказывало, что ответ мне лучше не знать.

Финист неторопливо пошарил за камнями у входа в пещеру, из тайника вытащил факел и огниво.

– Ну? – усмехнулся сокол, чиркая кресалом. – Спрашивай уже.

– Зачем… – я облизала губы, тут же заледеневшие на ветру. Слова ворочались в голове, но никак не выстраивались в осмысленный вопрос. – Ты все время был рядом, все время помогал и спасал… Почему ты раньше не сказал, кто ты? Почему сразу не отвел к Марье, зачем она тебе?!

На последних словах я почти кричала в его спокойное лицо. Шаман, пытаясь меня успокоить, положил ладони мне на плечи, согревая и удерживая на месте.

– А ты бы поверила? – холодно усмехнулся Финист, жгучая смесь злобы и презрения в его взгляде ощущалась почти физически. – А поверив, пошла бы за мной? Не за охотником, за Финистом, злобной тварью, похитителем сестры? Мне было необходимо, чтобы ты живой добралась до своей драгоценной Марьи, прошла через темный лес, его испытания и обманы, и я обеспечил это, хоть и пришлось сопровождать тебя почти неотступно. Ты же, как нарочно, шла через самые темные места, лезла в пасть самым опасным тварям! – Он жестко усмехнулся, на мгновение мелькнули его зубы, мелкие и острые, – Я даже заподозрил, что ты разгадала мой замысел и пытаешься разрушить его, убив себя замысловатым способом.

Я скрипнула зубами на такое предположение.

– Я искала Марью. Как могла. Как умела. Если тебе что-то не нравилось, то что тебе мешало сразу дать мне подсказку? Сразу отправить меня к Жар-Птице?

Финист довольно расхохотался. Он шагнул ко мне, кончиками пальцев нежно коснулся щеки. Я едва сдержалась, чтобы не отшатнуться или не ударить его.

– Моя милая, моя глупая, ты до сих пор думаешь, что по всему Навьему царству, по всему темному лесу ты искала свою сестру? Нет, моя дорогая, ты искала себя.

Он поднял факел и поманил нас к зеву пещеры.

– Не хочешь побыстрее встретиться со своей сестрицей?

Финист излучал дружелюбие убийственное, как радиация.

Я медленно пошла за ним, пытаясь успокоиться. В конце концов, нужно иметь смелость признаться: до бешенства и кровавой пелены в глазах меня довел не Финист, а осознание, что меня обманывали и использовали, а я, дура такая, и не заметила бы, если б меня носом не ткнули.

Своды пещеры были гладкие, словно отполированные чешуйчатыми боками огромной рептилии. Сквозь серый камень змеились тонкие жилы минералов, отражающих неподвижное пламя факела. С каждым шагом становилось холоднее и страшнее, словно я приближалась к чему-то жуткому и хищному, а все инстинкты требовали развернуться и дать деру. Но сзади шел шаман, мой шаман, отдающий свое истекающее время ради спасения Марьи, и я просто не имела права сдаться и подвести его.

– Ты не ответил на один из вопросов, – тихо напомнила я Финисту, когда от страха и пронизывающего холода начали стучать зубы. – Зачем вообще тебе потребовалось похищать Марью? Почему именно ее?

Раздался короткий смешок.

– Я ответил. Ты, живая, должна была прийти за ней, забрать ее и вывести обратно, в мир живых. А вместе с ней и меня. Мы, мертвые, знаешь ли, – он тихо фыркнул, – только о том и думаем, как бы выбраться отсюда. Зачем, по-твоему, Василиса просила перо?

– Оно все равно ей не поможет.

– О, дорогая, знала бы ты, как веселит мое птичье сердце эта радостная весть!

– Почему же ты не использовал меня? – Недобро спросил шаман. – Приманки не нашлось?

– Глупый юнец, состарившийся под подолом у Яги, – пренебрежительно отозвался Финист, передергивая плечами. Пламя факела колыхнулось, отбросило на стены гротескные тени. – Ты трусил в дверь нос высунуть, не то что пройти через лес. Честно говоря, я ожидал, что ты и сгниешь там же.

– Почему ты так уверен, что я захочу куда-то тебя выводить? – вызверилась я, сжимая кулаки. В голове все настойчивее крутилось, что Финист так доверчиво повернулся ко мне спиной, что будет достаточно всего одного удара…

– Потому что у тебя нет выбора, дорогая. И не смотри так алчно в мою спину, навредить мне ты все равно не сможешь.

– Как же ты тогда прилетал к нам, тварь леса? – припомнила я. – Ты же и без меня можешь выбраться в наш мир!

Он обернулся, приподнял факел, чтобы свет падал на его лицо.

– Нет, – серьезно сказал он, и в этот раз в его голосе не было ни злобы, ни насмешки. – Твоя сестра нашла мои перья и призвала меня. Не знаю, как у нее это получилось, но я безумно благодарен ей, что она смогла. Я тварь леса и его пленник, но иногда мне удается договориться с ветром. Я раз за разом выдираю перья – ты помнишь, как их мало на моих крыльях? – раз за разом отпускаю их в мир живых. Каждый раз боюсь, что лес почует мой обман и сожрет мою суть. Каждый раз жду неизвестно чего, хоть и понимаю, что надеяться глупо. А когда надежда сменилась отчаянием, твоя сестра позвала меня, и я пришел.

Он выдохнул и прикрыл глаза, словно эта короткая речь вымотала его.

– Ты же понимаешь, – продолжил он, криво улыбаясь, – я не мог не воспользоваться шансом. Особенно, когда у видел, что у Марьи есть сестра, самоотверженно умирающая ради ее призрачного блага. И я подумал: если она так хочет умереть, пусть умирает во имя моих планов. Ведь если все удастся (а все почти удалось!), то ей самой же будет лучше. – Взгляд затянутых бельмами глаз булавками впился в мое лицо. – Разве не так?