Свой памфлет 1906 года «Когда же конец?» Илиодор адресовал непосредственно царю. В нем он нарисовал картину своей России. Страну разрушают евреи, журналисты, Дума и «преступная гуманность» законодательства России. Конец времен близок. «Мы твердо верим и непреклонно проповедуем, что время Антихриста скоро наступит на Святой Руси». Но Россию можно спасти. Еще не слишком поздно, но царь должен действовать, и действовать твердо: единственный выход – насилие. Необходимо восстановить смертную казнь. Любой, кто посмеет оскорбить имя Господа, должен быть «казнен самым жестоким образом». Русские суды должны вернуться к своей традиционной роли – стать «кратчайшим путем на виселицу, под топор или пулю». И подобные наказания должны применяться не только к преступникам, но и к «клеветникам, лживым газетчикам и подстрекателям!» По всей стране и особенно в императорском суде «каждый, в чьих венах течет иностранная кровь», должен быть согнан и изгнан из России. Окно в Европе, открытое двумя веками раньше Петром Первым, должно захлопнуться – и навсегда. Илиодор был готов помочь царю в этой эпохальной борьбе. Он называл себя самым преданным подданным царя, готовым смыть с России весь западный налет. И вместе с ним марширует армия не Черной сотни, но Черных миллионов: «Мы не черные сотни, мы миллионы, мы черные миллионы, десятки миллионов»3.

Его бывший покровитель, архиепископ Антоний (Алексей Храповицкий), был вынужден признать, что Илиодор впал в «истерическое безумие». А вот Ленин увидел в этом памфлете нечто больше. Он писал, что Илиодор воплощает в себе нечто новое для России – «темный мужицкий демократизм, самый грубый, но и самый глубокий»4. Официальная Церковь не была готова к подобному крестьянскому демократизму (темному или иному), и Илиодор стал для нее постоянным источником проблем. В Ярославле он схлестнулся с ректором, отцом Евсевием (Евстафием Гроздовым), который был противником Союза русского народа. Из-за этого ему пришлось перебраться в Новгород. То же происходило с Илиодором в течение нескольких лет – его переводили с одного места на другое, грозили наказаниями и пристально следили за ним, пока он в порыве ярости не отрекся от своей веры.

Автобиографию Илиодор назвал «Безумный русский монах». Она проникнута духом той же параноидальной мании величия, как и все его труды. Эта странная смесь фактов, ошибок и бесстыдной лжи оказала серьезное влияние на формирование мифа о Распутине – «святом черте» России. Автобиографию Илиодор писал, уже покинув Россию после безуспешного покушения на жизнь Распутина. Не сумев убить Распутина физически, Илиодор решил уничтожить его в печати.

«Моя жизнь началась в бедной крестьянской хижине, – удрученно начинает Илиодор, – расцвела среди царских дворцов и заканчивается в изгнании и тревожном пребывании в чужой земле». Илиодор описывает жизненный путь, сходный с путем Распутина, – от бедности к власти, влиянию, признанию и даже славе. Он, как и Распутин, пользовался милостью царя. Но Илиодору этого было недостаточно. В отличие от Распутина, он не удовольствовался милостями мирскими, он хотел большего. Он искал «света истины», и этот поиск привел его к осознанию дурной истины о Распутине5. Илиодор боролся со своей совестью и в конце концов вступил в бой с Распутиным, чтобы спасти Россию. И в этой битве, по словам Илиодора, Распутин его сокрушил.

Илиодору было суждено пережить Распутина более, чем на тридцать лет, но он так и не смог выйти из его тени.

14 ноября 1905 года, находясь в Петергофе, Николай записал в дневнике:

Так Николай и Александра впервые встретились с Распутиным. Они сидели и слушали его рассуждения три часа. За один год Распутин из низов русского общества поднялся на самую вершину. Предвидеть такой взлет не мог никто.

Мы не знаем, как долго Распутин оставался в Петербурге после приезда из Казани. Возможно, он вернулся в Покровское, а затем снова отправился в столицу. А может быть, он оставался там весь год, до этой первой встречи. Мы знаем, что в Петербурге он жил в лавре, а затем перебрался к Феофану в ректорское крыло2. Среди гостей, посещавших Феофана в семинарии, были Милица и Петр. Архимандрит разделял увлечение «черной принцессы» «мистической стороной жизни», и на этой почве они сблизились. Милица стала приглашать Феофана в свой дом, а позже попросила его стать ее духовником. Во время одного из визитов к Милице Феофан рассказал ей о встрече с человеком Божиим, Григорием Распутиным. Милица была заинтригована. Она сразу же пригласила «брата Григория» в свой дом. Распутин Милицу не разочаровал. Вскоре он стал постоянным гостем в ее доме. Там он познакомился со Станой и Николашей, которые тоже были очарованы сибирским старцем3. Так ему открылся путь к трону.

После революции Феофан оказался в изгнании, в Софии. Снедаемый чувством вины за возвышение Распутина, он категорически отрицал тот факт, что именно он познакомил Григория с «черными принцессами» или с Николаем и Александрой. Он даже утверждал, что сам познакомился с Распутиным у «черных принцесс», что явно было ложью (он познакомился с ним у Сергия). Впрочем, к тому времени уже никто не желал признавать своей дружбы с Распутиным или веры в него и его духовные таланты4.

Адъютант царя и последний комендант дворца (1914–1917), Владимир Воейков после падения монархии сообщил Комиссии, что первым во дворец Распутина привел Николаша под влиянием «черных принцесс». Другие придворные источники также подтверждают, что с Николаем и Александрой Распутина познакомили «черные принцессы» – они надеялись с его помощью упрочить свое положение рядом с царственной четой. Сестры считали, что простой крестьянин станет идеальным инструментом в их руках. Они рассчитывали с его помощью собрать информацию о жизни императорской четы и укрепить свою связь с Николаем и Александрой5. Поскольку сестры собирались полностью контролировать Распутина, Милица велела ему не встречаться с царем и царицей без них. Двор – это скопище интриг, зависти и соблазнов, и без наставления сестер Распутину с этим не справиться. Впрочем, Распутин не спешил слушаться. Судя по всему, сестры были глубоко разочарованы в нем, поскольку он оказался гораздо умнее и более независимым, чем они предполагали. Он вовсе не собирался становиться чьим-то орудием.

Другие утверждали, что своим возвышением Распутин обязан группе православных клириков, которые были обеспокоены ростом влияния при дворе иностранных «людей Божиих», таких как Папюс и месье Филипп. Воейков был убежден, что Феофан представил Распутина «черным принцессам» именно по этой причине. Он рассчитывал на то, что они познакомят его с царем и царицей. Лидеры Церкви, в том числе и Феофан, полагали, что царь Святой Руси должен искать духовного наставления у истинно русских православных христиан, а не с французскими магнетизерами6. Со временем эта идея окончательно сформировалась и переросла в сознательный и тщательно организованный заговор. В 1914 году в газете «Петербургский курьер» приводились слова «некоего высокопоставленного сановника», которого спросили, каким образом Распутин смог сблизиться с императорской четой. Он ответил: «Некоторые священнослужители взяли простого крестьянина и превратили его в «пророка» мистицизма, а затем использовали его в собственных целях. Так что Распутин – это творение наших церковных «политиков»7. Стоит отметить, что возвышение Распутина пошло на пользу Феофану. Не стоит считать совпадением то, что он сам был впервые представлен императорской чете через две недели после их знакомства с Распутиным. Вскоре после этого ему предложили стать личным духовником Романовых8.

Ходили слухи, что Распутин – ставленник Черной сотни или других националистических организаций, но не единственный из тех, кого они пестовали. Одним из таких людей мог быть мистик Сергей Нилус. Нилус родился в богатой помещичьей семье, пережил религиозное пробуждение и покинул дом, чтобы странствовать по Руси. Свои религиозные открытия он описал в книге «Великое в малом, и Антихрист как близкая политическая возможность». Эта работа заняла свое место в истории при втором издании, увидевшем свет в 1905 году. В ней Нилус привел полный текст печально известной антисемитской фальшивки «Протоколы сионских мудрецов». Первое издание книги Нилуса (без «Протоколов») было хорошо воспринято Церковью и консервативными кругами. Одной из его почитательниц была Элла, сестра императрицы. Она пригласила Нилуса в Царское Село, желая познакомить его с царственной четой, чтобы он занял место Филиппа. Впрочем, из этого ничего не получилось. Вполне возможно, что сама эта история является чистым вымыслом. Услышав об этом спустя несколько лет, генерал Александр Мосолов, бывший глава канцелярии императорского двора, назвал ее просто «сказками»9.