– Так не пойдет, – вслух сказала Нила, – даже идти некуда. Какое глупое выражение, – Нила снова скривилась и, опустив голову, заметила бледную, худую, серого цвета собаку. – Ой! Ты, наверное, выглядишь еще хуже, чем я, – Нила присела, с жалостью рассматривая животное. И правда, высокая, исхудавшая собака выглядела болезненной, изнеможенной. Острые ребра выпирали по обе стороны впалого живота. Женщина погладила животное и прикинув, решила, что это умирающий грейхаунд. – Будет смешно, если ты со мной заговоришь. Но ты почему-то здесь, – собака внимательно посмотрела на человека и, издав сдавленное скуление, направилась к разноцветной двери, остановилась и снова уставилась на женщину.

– Чего ты хочешь? – склонив голову набок, спросила Нила, аккуратно приближаясь к собаке, – ты хочешь, чтобы я вошла туда? – в качестве ответа животное поскребло худой длинной лапой по все той же ненавистной из-за цветового решения двери. – Хорошо, что у тебя черно-белый мир. Поверь. Эта дверь - такая безвкусица. Я бы не советовала тебе туда заходить, – Нила подошла к собаке. – Ну, посмотри, сколько здесь других дверей! – она обвела узкий коридор рукой. – Давай заглянем в другие двери! – собака слегка оттянулась назад, выражая недовольство, и слабо фыркнула. – Не сердись. Давай попробуем. Пожалуйста, – уговаривала Нила четвероногого спутника и направилась к красной двери. Животное ловко оббежало человека и преградило путь. – Фу! – рефлекторно скомандовала женщина, совершенно не опасаясь чужого незнакомого животного, – отойди! Я сказала – я зайду, – и Нила открыла дверь.

***

Фрая держала Нилу за руку. Тело худощавой женщины пребывало в полной неподвижности. Изо рта зловеще так несправедливо торчала трахеостомическая трубка цвета ярко синего неба. Фрая подумала, что такое несоответствие вряд ли понравилось Ниле. Порой она утверждала, что жизнеутверждающие цвета в палатах интенсивной терапии – простое невежество, ибо на подсознании вкладывают в души людей пустые надежды. Фрая улыбнулась и еще крепче сжала вялую, покрытую ссадинами и еще свежими шрамами руку подруги.

– Доктор Полак! – мужской голос прозвенел где-то сзади, Фрая обернулась.

– Не здесь, – твердо отрезала женщина и вышла в коридор к более чем пышных размеров мужчине.

– Доктор Полак, – повторил мужчина, не вытаскивая рук из карманов зеленого халата, будто эта поза придавала ему авторитетной значимости. Как и Нила, Фрая не разделяла подобную манеру общения. – Вы, как нейрохирург со стажем… – мужчина зачем-то прокашлялся, словно не доверяя тому, о чем говорил, – … вы эксперт. И вы должны понимать.

– Я ничего не должна понимать. – Резко перебила его Фрая, держа руки вдоль тела, лишь изредка сжимая и разжимая кисть правой руки в кулак. – Я знаю, – она склонила голову в пол, резко вскинула брови вверх и пристально посмотрела на стоящего в неподдельном раздражении врача, – увольте меня от пространных излияний. Я не горе-обыватель. Мне известна ситуация. Ситуация всего: больницы, пациентки, финансов и, конечно же, политика самого учреждения мне предельно ясна. Я знаю, что все оставляет желать лучшего, которое не настанет никогда, – Фрая недобро улыбнулась и скрестила руки на груди. – Уж не знаю, как там Бог, каковы его планы. Думаю, именно этим сейчас они заняты с доктором Богоевой – выясняют отношения. Но я предупреждала и повторю снова – я не намерена отключать пациента Нилу Богоеву, заслуженного специалиста по патологической анатомии, кандидата медицинских наук и просто еще живого человека, от аппарата ИВЛ, – Фрая говорила громко, четко выговаривая каждое слово. – Поэтому умоляю вас, перестаньте преследовать меня. Я не Фауст, а вы не будьте чертом, – Фрая даже не попыталась послушать реплику пузатого доктора и вышла вон из коридора, стремительно приближаясь к лифту.

***

Нила шаталась из стороны в сторону, словно тростник у неспокойной реки. Ноги едва слушались. Женщина плотно закрыла красную дверь. На ее лице было сожаление, испуг и сквозящее удивление. Она посмотрела на собаку и покачала головой. Животное молча сидело, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.

– Чудеса, да и только, – слабо выдохнула Нила, присев на корточки возле животного, – ты представляешь, там, за дверью – Я, – Нила снова покачала головой. – Да нет же. Тебе все известно. Что говорить. Одно не могу понять, – женщина облокотила щеки о худые руки, – я вот как-то не так представляла загробную жизнь. Я думала… – Нила искренне и широко улыбнулась, – …буду летать себе. Парить. Потом падать. Здороваться с родственниками. Узнавать, как там у них дела. Кто где сидит, – женщина на какое-то мгновение задумалась, глядя в пол, куда-то мимо лап собаки. – Ну а потом, да. Встреча… Ну ты понимаешь?.. – Нила щелкнула языком и подняла глаза, как бы к небу. – … с ним, с Главным. А все вот оно как, – Женщина хотела погладить серую собаку, но животное увернулось от ее руки и оживленно, поджав хвост, протрусила к цветной двери, нетерпеливо приглашая человека. – Ну что же ты будешь делать? – Нила встала на ноги, – я поняла тебя. Но я не хочу. Веришь? Пока не хочу, – женщина тяжело вздохнула и отряхнула зачем-то платье, – я еще похожу тут немного. Посмотрю, как я жила. Может, чего нового вспомню, – женщина рассмеялась, – точнее, старенькое забытое навещу. А ты подожди меня здесь. Никуда не уходи, – Нила приветливо махнула собаке рукой, – я не долго. Но! Я пока побуду здесь. Дождись меня. Я скоро, – худощавая женщина решительно подошла к фиолетовой двери и рывком распахнула, скрывшись в собственном прошлом отрезке жизни.

***

– Доктор Полак, – возле Фраи, чуть в стороне от медицинской кровати, стоял врач, мужчина средних лет, высокий, с аккуратно подстриженной бородкой. Он обращался тихо, во всех жестах и интонации прослеживалась учтивость и уважение к собеседнику, – я премного сожалею о случившемся. Однако нам стоит обратить внимание на то, что терминальные паузы в последнее время участились, – врач сделал паузу и продолжил, – на данный момент, как вы сами понимаете и знаете, госпожа Богоева находится не просто в преагональном состоянии. К сожалению, наступил момент полного, абсолютного, агонального состояния. И мне правда жаль, – мужчина потер зачем-то руки и сделал шаг навстречу уставшей, исхудавшей от бессонных недель Фрае.

– Не подходите, пожалуйста, – спиной Фрая чувствовала движение в пространстве, но повернуться к врачу не пожелала, – я... знаю... Однако запрещаю вам и кому-либо отключать пациента от аппарата.

– Но не помогает даже парентеральное питание! – воскликнул мужчина, оставаясь на прежнем расстоянии от женщин, – пожалейте ее. Это, простите, конец.

– Замолчите. Это не конец, – более мягко продолжала Фрая, – мы пережили коллапс, шок IV степени. Переживем и запредельную кому. Прошу вас, дайте мне время. Смерть – вот окончательный конец. А пока… Я буду с госпожой Богоевой столько, сколько потребуется, – Фрая повернулась к мужчине и подошла очень близко. От мужчины приятно пахло ванилью и кофе, возможно, он не так давно обедал. Приблизив аккуратно вырезанный небесным скульптором рот, почти в самое ухо врача, Фрая прошептала, – уверяю вас, завтра нас не будет, – мужчина дернулся, но Фрая придержала его плечи, – естественным образом. Просто поверьте мне. Завтра. На рассвете. Нила покинет свое запределье навсегда. Обещаю.