–  Он никакой не детектив, миссис Портман, один из курьеров с нашей фабрики. Его послали отвезти Роберте ее невыплаченное жалованье за последнюю неделю. Я не мог попасть сегодня в бухгалтерию забрать конверт и попросил Гилберта помочь с этим.

Пожал плечами и развел руками с самым простецким видом, ну вы же сами понимаете, дескать, как оно бывает у нас, у небожителей. Одновременно быстро подмигнул Берте, чтобы поддержала мою скороспелую не бог уж весть какую отговорку. Она тихо прыснула в чашку и включилась в игру. Я с облегчением увидел этот смешок, пусть смеётся, отходит от этого всего поскорей.

–  Да, миссис Портман, они мне задолжали за неделю, я так внезапно прекратила там работать, ну и пришлось Клайду попросить, чтобы...

Я подхватываю.

–  И ведь все равно придется в итоге самому идти за твоими деньгами, дорогая.

Мы все вежливо смеемся над этой незамысловатой историей. Миссис Портман умильно переводит взгляд с меня на Роберту и обратно, шутливо грозит нам пальцем.

–  Вот ведь какие у меня поселились нарушители спокойствия, оказывается.

Роберта засмеялась и с удовольствием отпила горячего чая, сейчас я заваривал и разливал, не дав ей приблизиться к кухне.

–  Почему это мы нарушители спокойствия?

–  Потому, моя дорогая, что сегодня возле моего дома целых два раза остановился автомобиль. И это не считая того вечера, когда вы, Клайд, уехали куда-то с вашим двоюродным братом и вернулись далеко за полночь.

Пожилая хозяйка с улыбкой посмотрела на наши оторопевшие лица.

–  Я мало и чутко сплю, с тех пор как меня оставил мой супруг, и замечаю происходящее вокруг.

Она извиняющееся пожала плечами, держа свою чашку между ладоней. Снова улыбнулась и поставила чашку на стол.

–  Но вы можете быть уверены, что все, что я вижу или слышу, во мне и остаётся.

Миссис Портман встала и приложила ладонь к груди.

–  Вот здесь, мои дорогие. Но я слишком злоупотребляю вашим гостеприимством, а миссис Грифитс надо отдохнуть.

–  Роберта, зовите меня просто Роберта.

Они улыбнулись друг другу, хозяйка кивнула.

–  Отдыхайте и выздоравливайте, милая Роберта. Берегите ее, Клайд.

Дверь тихо закрылась. Я осторожно подошёл к окну и выглянул, послышался тихий смех Берты.

–  Клайд, ты прячешься от кого-то?

Я с улыбкой обернулся, Роберта откинулась на спинку стула и смотрит на меня, прищурившись.

–  Я не прячусь, просто выглянул, нет ли ещё кого в гости. А ты почему говоришь шепотом, дорогая?

Берта пожала плечами, встала со стула и протянула ко мне руки. Шепнула.

–  Иди сюда.

И время снова растворилось в наших объятиях. Мы не целовались, не бросились в кровать. Мы просто стояли возле стола, обнявшись, молча. Долго. Очень долго. Берта положила голову мне на грудь, я вдохнул аромат ее пушистых щекочущих волос. И тихо шепнул ей.

–  Все в порядке, любимая? Как ты?

Она кивнула и ее руки крепче обняли меня, прижимая к себе.

–  Теперь все хорошо, Клайд, правда.

–  Болит?

Она помолчала, прислушиваясь к себе, и с улыбкой сказала.

–  Не болит и маленькая в порядке, толкается.

Удивлённо посмотрел на Берту, чуть отстранив ее от себя, чтобы лучше видеть.

–  Маленькая? Даже уже не ''маленький''?

Она усмехнулась, мгновение подумала и уверенно ответила, снова кивнув.

–  Маленькая, Клайд. У нас дочка.

Роберта лежит, укрытая лёгким одеялом, я сижу рядом, держу ее за руку. После всех треволнений и потрясений этого очень длинного дня насилу уговорил ее лечь, а сам устроился в низком креслице, принес его из сада. Тут же и Свит, свернулся клубком в ногах у Берты и тихонько мурчит, прикрыв зелёные глаза. Он от нее не отходит с момента, как вошли в дом, и откуда только возник рядом... Хранитель...

–  Милый, я как тяжелобольная какая-то, ну что ты... Все в порядке, не хочу лежать.

–  Надо, солнышко, это не шутки, видела бы ты себя там...

Я знаю, что, может, не стоит снова об этом, но... Берта очень впечатлительна, надо, чтобы она преодолела страх и тревогу, а потому этой темы избегать нельзя. Берта тоже это понимает и старается. Она сильная и упрямая, и со всем справится. Слышится вздох, ее пальцы сильнее сжали мои, такие горячие.

–  Милый, мне было страшно, когда началась боль, не за себя. За ребёнка.

–  Я понимаю, конечно. Берта...