Берта вздохнула, помолчала.

–  Понимаешь, когда... Я пробовала общаться с эмигрантками, их много у нас в штамповочной, сам видел... Думала, может кто-то подскажет, что делать. Но среди них верховодят Марта и Руза, - Роберта ехидно улыбнулась, - ты с ними уже познакомился, милый? Пирожки вкусные были?

Я закатил глаза, очень сокрушенно вздохнув. Мне теперь сколько выслушивать за три кусочка теста с яблочным вареньем?

– Ничего особенного, уверен, твои будут вкуснее. Умеешь печь, хозяйка?

Меня обиженно пихнули в бок, из глубин одеяла засопело.

– Конечно, еще как умею, вот испеку тебе пирог, пальчики оближешь!

Меня наградили поцелуем в щеку и послышался шепот, Роберта вернулась к рассказу.

– Ну вот, ничего из этой затеи не вышло, я не смогла подойти и поделиться таким - с ними... Они все... Вульгарные, неприятные... Марта, Руза... Лена... Они бы трепали мое имя на каждом углу... А Ольга, она держится особняком и ни с кем из них не общается.

И я вдруг понял, и все стало на свои места.

–  Ты ей все рассказала?

–  Нет, нет...

–  А что же тогда?

–  Она как-то догадалась обо всем сама, милый. Наверное, для доброго человека это было нетрудно. А она очень хорошая и добрая.

–  Понимаю.

–  В один из дней, когда я была в полном отчаянии, когда...

Роберта порывисто вздохнула, осекшись.

–  Шш, не надо. Берта... Не хочешь, не рассказывай...

–  Нет, я все тебе расскажу, ты должен знать.

Ничего не ответив, крепче обнял ее, прижал к себе, согревая.

–  В этот день она просто подошла ко мне и сказала, что если мне нужен друг, которому я захочу довериться в своей беде, то она готова. Правда, удивительно?

И почему я не удивлен...

–  Неудивительно, Берта. Они, русские, они бывают такие...

–  Откуда ты знаешь? Ты их видел раньше? Я вот до Ольги - никогда.

–  Доводилось, Берт. Но ты продолжай.

Мне показалось или она как-то очень внимательно посмотрела сейчас на меня?

–  Ну вот, а я... А я была тогда так одинока, мне было так плохо... Я потянулась к ней... И все-все ей рассказала. Знаешь...

–  Что?

–  Был момент, я хотела умереть. И решилась на это. Не спрашивай, как. Но я все приготовила.

Боже...

–  Она меня тогда спасла, что-то поняв. Пришла ко мне домой и мы до утра проговорили. Она мне рассказывала о себе, такое... Такое... Немного совсем, но...

Просто молча глажу Роберту по голове, прижав к себе, такую снова маленькую и беззащитную, вернувшуюся в дни одиночества и отчаяния. Вернувшуюся, чтобы все рассказать мне. Милая... Любимая... Единственная...

Роберта продолжает негромким голосом.

–  И она сказала мне - живи. Не смей бросать Ему в лицо его дар. Не смей убивать жизнь, которая в тебе зародилась и ждет своего часа. Живи! И если хочешь, я буду с тобой рядом, как смогу.

Да. Порода. Гордость и сила. Ольга, ты дала толику их моей Роберте, удержав ее от непоправимого. Я тебе должен. Должен.

–  И с тех пор вы подруги?

Берта пожала плечами.

–  Не знаю... Иногда мне кажется, что да. А иногда мы как-то далеки друг от друга. И живет она неблизко, в Стоктон-Хиллз, это почти за городом.

–  Бывала у нее?

–  Нет, хотя она несколько раз звала в гости.

–  Так, а в чем ты со мной не посоветовалась и почему мне не сердиться?

Роберта снова замялась, явно не находя слов.

–  Говори, все равно придется, и давай сейчас, пока я добрый.

Шутливым тоном стараюсь ободрить и разрядить чуть сгустившуюся атмосферу. Берта собирается с духом и выдает... Даа...

–  Милый, Ольга будет завтра с нами в Олбани. Ты только послушай и не перебивай, ну, пожалуйста.

Все это выпаливается скороговоркой на одном дыхании. Мне остается только кивнуть.

–  Слушаю и не перебиваю.

Берта взяла меня за руку и потерлась щекой о щеку, закопавшись глубже в одеяло. Очень забавная манера зарываться в одеяла и подушки, уже ее усвоил и она мне очень нравится.

–  Я позавчера ей рассказала, что мы с тобой решили обвенчаться и все теперь будет хорошо.

–  Берт...

–  Нет, конечно, я ей не рассказала всего. Только это.

–  Хорошо.

–  Нет, это не совсем хорошо, получается, мы ее обманываем, но иначе ведь нельзя. Да, Клайд?