Ламора Матвеевна смеялась.

– А лассо-то кидали вы, Селен Васильевич, – сказала она и вышла из кабинета.

Вступив на поле битвы с богатырями, Соловей-разбойник опешил: все три богатыря стояли на голове, упираясь руками в пол и ногами в стену.

– Почёт ударникам социалистического труда! – сказал он.

– Здрасте, – кое-как промычали они и продолжали свой моцион.

Потоптавшись между ними и обойдя стойку макета, он предложил:

– Вам не кажется, что на ногах стоять сподручнее?

– Нет, – отвечали они, переворачиваясь на ноги.

– Разве что перед старшим, – добавил Скрипач.

– Рад, что вежливость вам не чужда, что не воспринимаете меня в качестве пугала. Но служба обязывает меня к любопытству.

– А мы, Селен Васильевич, не нарушаем. Нам рекомендовано пять минут в час делать разминку. Из графика не выходим, и эффект потрясающий – Удобный даже курить бросил.

– Не понимаю, какая тут связь.

– Как же, дым не из тех мест вылезает.

– А ты не бросил?

– Нет, у меня мышцы крепче.

– Врёт он. Шлюх своих боится растерять: они же все курят, – отомстил Удобный.

– Подруги, Юрий Валентинович. Экий ты грубиян!

– Весело живёте, – заметил начальник отдела, – но несовершенно: головой по грязному полу, ботинками по стене. Фу!

– Эх, нам бы мат сюда, Селен Васильевич.

– Очень может быть. Но это не мой стиль. Так вот что, новаторы. Мне давно в кабинет ковёр навязывают, а я маловато знаю о вашей работе. Как бы не промазать.

– Вы шутите. Неужели ковёр дадите? А как же вы?

– Ковёр должен быть там, где он нужнее. Давайте-ка это и выясним. Приглашаю к себе.

– Нет, Селен Васильевич, не сейчас. Если позволите, после восемнадцати.

– Почему так?

– Мы на службе. А это дело наполовину частное.

– Чудеса! Начальник вызывает, а ему условия ставят.

– Согласитесь, Селен Васильевич, так лучше.

– Что ж, будь по-вашему.

«Яйца курицу учат, – удивлялся он. – То и дело эта молодёжь преподносит сюрпризы».

Не забыл он о полученном уроке и к концу рабочего дня:

– Располагайтесь, новаторы, поудобнее. А где же третий?

– Сына из садика забирает.

– Ну ладно. Признаюсь, вы меня удивили. Со всеми совещаетесь после работы или только со мной?

– Со всеми.

– Это опять рекомендация или сами додумались?

– Придумал, конечно, завлаб и отшил всех праздношатающихся. А через пару дней мы признали его правду и теперь сами с усами.

– И меня, значит, отшили?

– Не цепляйтесь, Селен Васильевич, вы же нас понимаете. Дело принципа: правила либо выполняют, либо только треплются.

– Отрадно. И грустно, что не мной придумано. Извне о ваших делах я кое-что знаю, а изнутри – почти ничего. Вскоре нам предстоит решать судьбу вашей лаборатории: ликвидировать её или, наоборот, укрепить, как быть со штатом, менять ли завлаба. Ваши взаимоотношения и интересы нам небезразличны. И я надеюсь, мы не унизимся до фискальства и лицемерия. Мне нужна помощь коллег. Устраивает вас такой уровень диалога?

– Да.

– Отлично! Хотелось бы услышать, в каком состоянии макет, как идёт работа, закончится ли в срок. Кто начнет?

– Фаназоров, он у нас командор.

– Разве вам Максим Андреевич не докладывал?

– Делаем всё возможное, говорит, и всё.

– Значит, мы ничего добавить не сможем.

– Засекречено, что ли?

– Нет, просто некорректно, – добавил Скрипач.

– Прекрасно! Но вы сами-то верите в успех?

– Верим.

– На чём же основана ваша вера?

– На нём.

– Может быть, помощь требуется?

– Да вы не беспокойтесь, Селен Васильевич, он вам сам всё скажет. Вы ведь и так всё для нас делаете в первую очередь, мы же видим. А людьми не поможешь: их же обучать нужно, то есть отвлекаться.

– Молчите, партизаны. Похвально. Но кто мою веру укрепит?

– Вы верьте.

– Легко сказать. Вы хоть не сбежите с работы раньше времени?

– Мы – нет, про Лавникова не знаем.

– А что, может?

Конец ознакомительного фрагмента.