В южноиндийской традиции сиддхов обучают посредством шактипата – энергии взгляда, слова, прикосновения или мысли. Один из учеников покойного Свами Муктананды описывает эффект такого обучения, называя учителя словом Баба («Отец»):

Когда ищущие обретают своего гуру, они любят и почитают его (ее) как своего духовного родителя. Гуру не всегда ведет себя как любящий родитель; часто он обращается с учениками грубо, чтобы испытать их веру и преданность или уничтожить в них «эго». Истинные ученики, тем не менее, благодарны за то, что могут послужить своему гуру просто из любви к нему. Они часто норовят прикоснуться к ступням или к краю одежды гуру – отчасти из смирения и отчасти из убеждения, что от ступней гуру исходит большая сила. Смирение перед гуру считается необходимым для того, чтобы внять его учению. Тут обыкновенно используется метафора чаши или кувшина с водой. Если чаша (ученик, или чела) наполнена, то в нее больше воды (то есть духовной мудрости) из кувшина (то есть гуру) не вольешь. Подобным образом не вольешь в чашу воды, если ее в ней столько же, что и в кувшине. Требуется, чтобы чаша была пуста и вмещала меньше, чем есть в кувшине; тогда вода может свободно литься в чашу.

* * * * *

Живой индуизм. Интервью с Сомджитом Дасгуптой

В Санатана-дхарме многие формы танца, песни и инструментальной музыки развивались как средство духовного выражения. Сомджит Дасгупта – превосходный индийский музыкант, чьи раги, мягко исполняемые на струнном сароде, проникают в самую душу. Его слова отражают то значение, которое в индийской классической музыкальной традиции придается отношению «учитель-ученик», восходящему к древности, а также то почтение, которое индусы оказывают своим гуру:

«Моим Гуру был Радхикамохан Майтрейя, а его главным инструментом был сарод. Что касается музыки, то тут не было никаких границ между индуистской и мусульманской традициями. Когда сюда пришли исламские владыки, они проповедовали из ашрамов. Некоторые из старинных индийских музыкантов обратились в ислам и служили при мусульманских дворах. А некоторые персидские музыканты, сопровождавшие султанов, изучали индийскую классическую музыку. Постепенно при дворах сформировались новые инструменты. Но оставались еще и старые, поэтому сущность медитации сделалась доступна и при дворах.

В наших старых санскритских текстах написано: «Без музыки нет никакого воспитания, никакого учения». В индийской традиции имеет место санджит — коллективное поклонение в сочетании с пением.

Медитация существовала и в других частях мира, но у нас она имеет особенный характер. Медитация означает сидеть и смотреть внутрь себя. Однажды я спросил своего Гуру: «Чего ты достиг в своей жизни? Тебя глубоко уважают почти все большие музыканты. Они касаются твоих ступней, но ты сидишь тут. Ты не играл на публичных концертах. У нас есть свои Гурубхаи [ученики одного и того же Гуру] по всему миру, но, по-моему, ты не очень-то известен. Чего же ты достиг?» Он ответил: «Никто никогда меня об этом не спрашивал. А мальчишка [мне тогда было четырнадцать] – спросил! Я отвечу на этот вопрос позже».

Как-то раз после того как я окончил школу и поступил в колледж, он сказал: «Ача, Сомджит, ты спросил меня однажды об одной вещи. Я рассказывал тебе многое о социальном положении мужчин и женщин и тому подобном, но я рассказал тебе также об этой земле, давшей миру нечто такое, что происходит из духовного света».

Потом он сказал мне: «Что ты понимаешь под звуком? Звук – это некий пучок частот, которые ты слышишь. В этом смысле я – Радхикамохан Майтрейя: Я – пучок частот. Мое тело сконструировано из этой особой частоты. А ты – Сомджит Дасгупта. Ты сотворен другим набором частот. Вот почему твое «Я» и мое «Я» разные и наделяют нас разными личностями. Однако наша цель – вернуться к изначальной частоте через вот эту садхану, эту духовную практику. Любой ученик в любой садхане должен пройти через музыку. Рамаяна и Махабхарата пелись; все святые могут петь. По благодати, данной нам Гуру через прикосновение, мы обретаем цель: достижение той изначальной частоты. А там нет никакого «Я». Там – вечность. Там нет ощущения «тебя» и «другого». Вот это дал мне Гуру. Не могу сказать, что это достижение. Это как если бы ты вернулся к своему отцу. Это огромная радость, радость, радость!» Я спросил: «А что там?» И он ответил: «Когда-нибудь я скажу тебе. Ты спросил меня, и спустя четыре года я тебе отвечаю. И я расскажу тебе позже, что там такое».

Потом он рассказал мне об одной песне, в которой говорится: «Тот же единый Омкар [имя, описывающее Предельную Реальность как изначальную вибрацию] распространяется повсюду в мире. Он не имеет ни формы, ни измерений. В изначальной частоте нет ничего, никого, только Омкар. Только тогда, когда я вижу Это сам, лично, когда я сам, лично Это переживаю, я могу думать о Всемогущем».

Он также рассказал мне еще об одной песне из музыкальной традиции друпад, песне, в которой содержится зерно, сущность. В ней говорится: «Чайтанья — изначальные ощущения, присутствие и чувство во мне – вечен, спокоен и безмятежен. Бинду — там, где ты соприкасаешься с этим Чайтаньей. Когда ты касаешься своего инструмента, это момент твоего касания. За пределами всех этих вещей – то же самое существование, та же самая изначальная частота».

Он научил меня четырнадцати песням о Гуру, содержащим сокровенную суть дхармы. В одной поется: «Без Гуру нет никакого знания. Без Гуру нет никакой духовной практики, никакой медитации. Все виды просветленного внутреннего знания завершаются в вечности: там пребывает мой Гуру со всеми благословениями».

Наша задача – не в исполнении роли на сцене или в чем-то подобном. Она в том, чтобы все твое существование проникалось тем, что ты получаешь от Гуру, чтобы это учение могло продолжаться и продолжаться, передавая эту сокровенную суть будущим поколениям. Мог бы прийти весьма достойный человек, способный достигнуть чего-то большего, чем я, если бы я не давал прикоснуться к учению. Поэтому главное – чтобы учение было живым и открытым. Остальное – в руках Гуру и Всемогущего» [136] .