Задушить белку я не успела. Прежде в нее полетел огненный шар. Увы, рыжая исчезла раньше, чем Деймон подпалил ей шкуру. Зато кресло занялось основательно, задымив весь кабинет.

Чернокнижник, ругаясь сквозь зубы, усмирил пламя.

Мы остались вдвоем. Я так и стояла рядом с темным. Пришлось чуть задрать голову, что бы взглянуть в его глаза: ростом Kэролайн была ровно по плечо брюнету. Хотела что–то сказать, но промолчала.

Деймон тоже не говорил ни слова. Лишь внимательно смотрел на меня, слово увидел в первый раз.

Деймон. Страж. Темный. Чернокнижник. С жесткой линией губ, тяжелым взглядом – одним словом – воин. И не важно, где он ведет сражение – на поле брани или в кабинетах. Такой привык побеждать и не отступит. Упрямый. Гордый. Опасный. И сейчас он стоял в каком–то шаге от меня.

Я чувствовала его дыхание, буквально кожей ощущала его взгляд,и от этого у меня внутри словнo закручивалаcь тугая пружина.

– Прости, я не знала… – слова вырвались сами собой.

– Kэролайн… – начал он сухо, но помедлил и, с усилием усмирив гнев, продолжил: – Кэр, никогда, слышишь, никогда, не поддавайся на уговоры этой бестии. на действительно сводит с ума.

Деймон во время своего монолога, кажется, сам не заметил, как взял меня за плечи и притянул к себе, будто доходчивее пытаясь доести до одной мелкой блондинки сказанное. Хорошо хоть не встряхнул, как нашкодившего котенка. А когда и он, и я осознали, что стоим так близко, почти прижимаясь друг к другу, оба замерли. Не шевелясь. Глядя в глаза друг другу. В горле враз стало сухо. Я сглотнула, поймав себя на том, что сейчас все мое тело превратилось лишь в одни сплошные ощущения.

Сильные руки, что все еще держали мои плечи. В них чувствовалось напряжение до дрожи. Я ловила дыхание темного, вдохи и выдохи, от которых было щекотно и тепло. Странно. Ново. Хотелось отодвинуться и одновременно оказаться ещё ближе.

А ещё я ощутила ароматы ели и мороза, что исходили от Деймона. Они смешались с чуть пряным запахом его дыхания и кислинкой пота от ворота рубахи, щедро разбавились дымом от полусгоревшего кресла… И все же…

Темный хрипло выдохнул. Заметила, как дернулся его кадык. И он чуть наклонился ко мне.

На миг смежала веки. А затем, открыв глаза, выдохнула:

– Извини, я и правда не хотела напугать тебя. Окно действительно распахнулось само.

– Я уже понял, - чернокнижник опустил руки и нахмурился, будто сам на себя раздосадованный за что-то. – Это рыжая сняла запирающее заклятие. Могу поспорить, что и твоя одежда – ее идея.

Я опустила взгляд, усиленно рассматривая подол.

– Не совсем. Утром я осталась в oдном халате и… Но я действительно не знала , что это саван. Я бы никогда, – и, перебив сама себя, предложила: – может, есть другая одежда? Я с радостью переоденусь.

– Зачем? – темный изогнул бровь.

– Kак зачем? Это же саван. Причем – твоей матери… Он наверняка напоминает тебе о ее смерти.

– с чего ты решила, что моя мать умерла? Она вполне себе здравствует и на той седьмице сменила очередного любовника, - сухо отчеканил чернокнижник.
– Что же до савана. Это у нее было в свое время такое хобби. Kто–то собирает гробы со своих неудавшихся похорон. А вот она – коллекцию саванов. Оные ей шили каждый раз, когда думали, что все, наконец–то лерисса айос отправится к праотцам. Но мать назло всем доброжелателям в последний момент оказывалась живой и почти невредимой. Все в лучших традициях истинных черных ведьм.

Я провела рукой по бедру, разглаживая складки.

– Признаться, первый раз встречаю такой саван. Он больше на свадебное платье похож, светлое, пышное…

Чернокнижник снисходительно хмыкнул:

– И много ты видела в своей жизни свадебных платьев и собственно свадеб?

– Только за последний год у алтаря стояла раз пятьдесят, – брякнула я, припомнив, сколько у меня было съемок венчаний.

Темный нервно дернул веком и выдохнул:

– Сколько-сколько?

– Ну да, этот год у меня был не самый удачный. Заказов не так много… – посетовала я.

После чего лицо Деймона стало вообще напоминать маску. Посмертную. Мою.

– Так свадьбы эти еще и заказные были?

Меня буквально прожгло полным холодного презрения взглядом.

– Ну да. Не по доброте же душевной и за бесплатнo я до седьмого пота впахивать должна. А потом в фотошопе еще сколько штукатурить приходилось, – с вызовом ответила я, поджав губы.

А темнюка чернокнижная продолжала молча на меня зыркать, словно он – священник, кoторому я на исповеди призналась в том, что на жизнь оргиями зарабатывала. А потом до меня начало доходить ...