Хотя Госпожа Барбара занимается БДСМ коммерчески всего три года (коммерчески тут не в том смысле, к которому мы привыкли; её деятельность очень даже вне закона), частным образом она практиковала это 45 лет из её 57. Впервые она столкнулась с миром БДСМ «отшлёпай меня, проткни мне половые органы булавкой» в неопределённом возрасте двенадцати лет.

«Я тогда жила в Калифорнии, и ко мне домой приходил мужчина один 21-го года, – вспоминает она, закуривая сигарету. – Однажды он стал дразнить меня своим кнутом, что меня просто взбесило. Так что я отняла у него кнут, заставила раздеться и уехать на машине домой голым».

И ровно с того дня она стала издеваться над мужчинами – для их же удовольствия. Однако девственность она сохранила до 16 лет. После чего она стала заниматься своим делом частным образом, а в 1980 году переехала во Флориду. Однажды она поняла, что если дать рекламу, то всё то же самое можно делать с незнакомыми, но – за деньги. Сейчас при стоимости одной сессии (которая может длиться от 12 минут до 13 часов) в 200 долларов она зарабатывает в год примерно 25 000 долларов, и без налогов.

Её клиентам от 19 до 74 лет. Они находят её через такие вот частные объявления: «Откровенная зрелая доминантная женщина предлагает место для рабов на кратко- и долгосрочный период». Её клиент, как она утверждает – это чаще всего бизнесмен, семейный. «Я уверена, что чем выше начальник – тем сильнее на него давление, и тем больше он занимается такими вот вещами, – говорит она. – Я вижу лица, и я узнаю их по постерам разных кампаний. Не нахожу ничего необычного в том, что ко мне приходят пожарные, полицейские, адвокаты, судьи, пилоты и футболисты». И добавляет со смехом: «Большинство звонков мне поступает после трёхдневных выходных, которые эти мужчины проводят со своими жёнами, с семьёй, с которой они не привыкли проводить столько времени. Так что звонят мне со всякими странными заявлениями, типа я был “плохим мальчиком”, и надо его отшлёпать».

Она не только предоставляет услуги своим клиентам – сексуальным извращенцам, но и живущие с ней в одном доме её рабы отдают ей всё своё имущество. В настоящее время служитель развратного дома этой Домины – худой средних лет джентльмен по имени Стэн. Хотя он на добрых полметра выше Барбары, но из-за её тиранского поведения он съёживается, как побитый кот. В то время, как мой фотограф, Марк Серота, устанавливает дополнительный свет, она приказывает Стэну раздеться для фото; раб покорно выбегает из комнаты. Обращаясь ко мне, она объясняет: «Невозможно быть хорошей доминатрикс, если не понимаешь подчинение. Игра, в которую мы играем, это – у меня всё под контролем, и я заставляю их делать все эти вещи. Но на самом деле это именно то, что они сами хотят делать. Они ничего не решают. Ни даже что надеть и когда заговорить. Их жизни под моим тотальным контролем. Я для них всё. Они превратили свою жизнь в неразбериху и никогда не получали удовлетворения с женщиной. Так что я просто всё исполняю, им даже задумываться не нужно».

Очевидно, что мужчины вроде Стэна живут с ней и исполняют все её желания, и сексуальные, и наоборот. В обмен на её заботу он каждую неделю даёт ей определённую сумму денег, которой она его счета оплачивает. Она тут становится своего рода матерью. Чего они не знают, так это того, что большую часть их денег она сберегает и отдаёт им обратно, когда они решают уйти; ей нравится давать им новый старт.

Стэн возвращается. Я чуть более чем удивлён его видом. Помимо того, что он совсем голый, все волосы на теле сбриты, и на нём четыре или пять (стою не близко, всего не вижу) этих симпатичных металлических обручей, которые я описал примерно абзацев 27 назад; когда он идёт по комнате, они бряцают. Он застенчиво ползёт к чёрному кожаному креслу костоправа Госпожи Барбары, и она распинает его на стене. После того, как она заковала его шею, запястья и лодыжки, она привычным жестом вешает хирургические кровоостанавливающие зажимы ему на соски.

«Больно?», – жеманно спрашивает она.

«Ну…», – начинает было он, но она, не дав закончить, хватает его униженные гениталии и сжимает их с лёгкостью покупателя в супермаркете Publix.

«А ну, чуть менее комфортно», – приказывает она, и её мальчик-игрушка тут же покорно разводит ноги в стороны под неестественным углом.

Когда вокруг сосков измученной груди Стэна образуется краснота размером с блин, я не могу удержаться, чтобы не спросить, что он чувствует. Он медленно, осторожно произносит: «Ограничение… кое-что чувствую, но трудно подобрать определение».

«Стэн совершенно не красноречив, к тому же он всегда недоговаривает, – вставляет сжимающая пах гуру. – Я всегда так обращалась с мужчинами. Всегда считала, что лучше им находиться в клетках и конюшнях, как псам и коням, а выпускать – только когда тебе захочется поиграть. Так очень удобно».

Вспышка камеры заставляет Стэна поморщиться. Госпожа Барбара в это время пошла открывать кому-то дверь. Пришёл Боб – её раб на полставки. Он принёс большую коробку – по её словам там видео с чёрного рынка – с трансвеститами. Боб – пенсионер и дедушка, Госпоже Барбаре служит при равнодушном согласии жены.

«Моя жена это приняла, но сама не в теме, – объясняет Боб, перебирая мелочь в кармане. – Она знает, что такая вот у меня сильная фантазия, и я от этого получаю удовольствие. Всё в порядке, пока она знает, где я и что люди вокруг меня здравомыслящие и достойные. Я жене никогда не солгу, не изменю ей. А здесь никаких трали-вали и не бывает».

С Бобом ли, Стэном или другими, Госпожа Барбара живёт жизнью гедониста. В свободное время она ходит под парусом, летает или ныряет. Питается когда захочет и где захочет, а о сексуальном удовлетворении вообще никогда не беспокоится: все эти мужчины у неё на это натренированы. «У Стэна эрекция только тогда, когда я прикажу, без приказа не разрешается. Он выучился включаться по команде».

Она представляет собою всю женскую суть, хотя это, конечно, противоречит тому, что мы полагаем нормальным поведением. Но как бы там ни было, её никогда не арестовывали и она заколачивает чёртову кучу бабок!

Я чувствую, что пора бы мне уже вернуться в мою Америку, где яблочный пирог и никакого секса до свадьбы. Так что заклеиваю глаза и следую за ней во влажный солнечный день. Когда мы так вот ступаем по шрифту Брайля в поисках машины, она шёпотом подытоживает: «Они считают меня чудесной. Кто-то решит, что я – псих. Так почему бы не быть там, где тебя боготворят?»