В следующий раз я оказался в скорой помощи из-за Дженнифер. Вернувшись в школу после двух недель в больнице, я бродил по коридорам в унизительном одиночестве. Никто не хотел дружить с таким странноватым длинноволосым парнем, чья шея в сыпи торчит из свитера Judas Priest. К тому же уши мои даже из-за длинных волос выглядывали – как будто мошонка, которую не туда пришили. Но однажды утром, когда я выходил из кабинета руководительницы, путь мне преградил Джон Крауэлл. Оказалось, у нас есть нечто общее, а именно – ненависть к Дженнифер. Так что мы стали дружить против неё, придумывая, как бы её получше помучить.

Один раз я на своём небесно-голубом Ford Galaxie 500 забрал Джона и кузена Чэда, и мы поехали в местный круглосуточный овощной. Там украли двадцать рулонов туалетной бумаги. Загрузив её на заднее сиденье, мы поехали к дому Дженнифер. Мы проползли по участку и стали туалетобумажить её дом. И вообще – развесили бумагу, где только смогли. А я ещё приблизился к её окну, чтобы что-нибудь похабное там нарисовать. Но пока я придумывал, какая именно похабель тут нужна, в комнате зажёгся свет. Я отскочил в дубу раблезианских размеров, – как раз в ту секунду, как Чэд спрыгнул с ветки. Чэд попал прямо мне на голову, и я рухнул оземь. Чэд и Джон потащили меня к машине – у меня был вывих плеча, кровь из подбородка и проблема с челюстью, про которую в кабинете скорой помощи сказали, что с ней дело теперь даже хуже, чем раньше.

Чэд и я

По возвращении в школу у меня появилась срочная необходимость в том, чтобы потрахаться: на зло Дженнифер и чтобы сравняться с Джоном, который вроде как трахал Дженнифер помимо многих других; и чтоб меня перестали высмеивать как девственника. Я, чтоб с девочками знакомиться, даже в школьный ансамбль вступил. Играть начал на инструментах для мачо, басу и малом барабане, но закончил на том, который ни один неуверенный в себе человек выбирать не должен: на треугольнике.

Наконец ближе к окончанию десятого класса Джон придумал план, как стопроцентно меня положить, без дураков: с Тиной Поттс. Губы у Тины были еще больше, чем у Дженнифер, а прикус – ещё хуже. Одна из самых бедных девочек в нашей школе, она постоянно сутулилась, и это выдавало её неуверенность и несчастье, как будто в детстве с ней безобразно обращались. Всё, что при ней – лошадиная жопа в узких джинсах и здоровые сиськи. Она, по уверениям Джона, уже трахалась – что мне только на пользу. Так что я начал заговаривать с Тиной. Но, поскольку я был безнадёжно одержим моим социальным статусом в школе, общался я с ней только после уроков, пока никто не видит.

Через пару недель я, наконец, решился пригласить её погулять в парк. Готовясь к этому событию, мы с Чэдом навестили дом наших бабушки-дедушки и стырили эти древние гондоны из подвала. А также мой термос Kiss до половины налили вискачом Jim Beam из стакана моей бабушки. Я и сам понимал, что не Тину надо одурманить алкоголем, а меня. К тому времени, как мы пришли к дому Тины, который находился примерно в получасе, термос уже был пуст, а я валился с ног. Чэд пошёл домой, а я позвонил в дверь.

Мы с ней отправились в парк, уселись на склоне холма. Внезапно начали целоваться и через минуту я уже руку ей в трусы засунул. Первое, о чём подумал: ну и волосатая же. Может, мама не научила зону бикини брить. В следующий миг я, сжимавший её груди, почувствовал, что вот-вот кончу – я же сейчас трахаться буду. Чтоб продержаться, я предложил пройтись.

Мы пошли вниз по склону холма к бейсбольной площадке, и под деревом, прям рядом с бейсбольной «базой», я как-то уложил её на землю, не понимая даже, где мы. Я сражался с её тугими штанами, содрал их с попы, наконец-то, снял свои штаны и разорвал поблекшую упаковку дедовых полуиссохших презервативов, так как будто это был приз в попкорне Cracker Jack. Устроившись меж её раздвинутых ног, я вошёл в неё. Само это возбуждение от того, что я в неё вошёл, уже вызвало оргазм. Я даже не на всю длину засунул, как уже всё кончилось. Реально это была спекуляция какая-то, набил цену и слился, в прямом смысле.

Чтобы сохранить жалкие остатки достоинства, я сделал вид, что никакой эякуляции не произошло.

«Тина, – проскрипел я. – Может, не стоит нам пока… Чо-то быстро мы как-то…»

А она и не возражала. Просто встала и штаны натянула, ни слова не сказав. По дороге домой я всё нюхал свою руку, на которой, казалось, навечно застрял запах писечки старшеклассницы. В сознании Тины у нас вообще не было никакого секса, а для меня и моих друзей я перестал быть отчаявшимся мальчиком. Я стал отчаявшимся мужчиной.

После этого я не очень-то общался с Тиной. Но вскоре мне прилетел бумеранг – благодаря самой богатой и наипопулярнейшей девочке в школе, Мэри Бет Крогер. Протаращившись бесцельно на неё три года, когда мы были в выпускном классе, я собрался с духом и пригласил её на вечеринку. К удивлению моему приглашение она приняла. В конце концов оказались мы у меня дома, пьём пиво, а мне жутко неудобно рядом с ней, я очень боюсь пошевелиться лишний раз, потому что на вид она прям ханжа стопроцентная. Но тут мой идеал Мэри Бет Крогер испарился: она содрала с себя одежду и, не потрудившись даже взять презерватив, оттрахала меня – верхом, как дикое животное на гребном тренажёре на полной скорости. В школу на следующий день она вновь пришла со своей обычной ханжеской маской на лице, игнорируя меня, как обычно. Всё, что я от этого получил – глубокие царапины по всей спине. Их я с гордостью демонстрировал друзьям, а они в честь Фредди Крюгера из «Кошмара на улице Вязов» стали называть её Мэри Бет Крюгер.