Корабли Шилдса сыграли большую роль в освоении земель на Тихом океане. Ранее русские мореходы использовали казацкие плоскодонные суда с простейшей оснасткой. Первым построенным под руководством англичанина кораблем стал «Северо-Восточный орел» – судно с килем глубокой посадки; он был спущен на воду в Охотске в 1790 году34. На следующий год «Северо-Восточный орел» под командованием Шилдса пришел на Уналашку, после чего было объявлено, что остров принадлежит Северо-Восточной компании. Шилдс был талантливым навигатором и умел импровизировать. В 1794 году в Воскресенском заливе на Аляске он нашел замену необходимой для герметизации швов сосновой смоле и сделал такелаж из стеблей вьющихся растений. «У нас не было достаточно железа и вара <…> он изготовил вар из смеси еловой смолы, серы, охры и китового жира»35, – не без гордости сообщила Наталья Шелихова Платону Зубову, правда, все лавры приписала своему мужу.

Лучшим кораблем Шилдса стал трехмачтовый фрегат «Феникс» с двадцатью четырьмя пушками на борту. Пожалуй, этот корабль, принадлежавший компании Шелихова, был гораздо более боеспособным, чем многие другие в этой части Мирового океана [21] . Теперь у Шелихова был достаточно хороший флот, чтобы перевозить грузы и защищать свои владения, расположенные в 1600 километрах от Охотска36.

К тому времени северная часть Тихого океана настолько привлекла внимание морских держав, что контроль над ней мог дать повод к новой войне в Европе. Об Аляске в Европе узнали после 1785 года, когда Франсуа де Лаперуз, побывав там, приплыл в испанский Чили. В Мадриде после этого стали опасаться, что Франция может объявить некоторые части Северной и Южной Америки своими владениями, точно так же, как и в Петербурге волновались после посещения французом Петропавловской Гавани, – если вы помните, появление Лаперуза у русских берегов заставило Екатерину отдать распоряжение о подготовке экспедиции Муловского. Сообщение о готовящейся экспедиции русских испанский посол в Санкт-Петербурге передал в Мадрид, и испанцы начали действовать. Чтобы противостоять «русским захватчикам», вице-королю Новой Испании Мануэлю Антонио Флоресу было приказано отправить экспедицию из новой военной базы в Сан-Бласе на тихоокеанском побережье Мексики. А капитан Эстебан Хосе Мартинес получил приказ войти в залив Нутка, где напротив острова Ванкувер, у западного побережья современной Канады, была удобная якорная стоянка. На острове предполагалось основать поселение и построить форт, чтобы показать всем, что эта территория принадлежит испанской короне.

В мае 1789 года Мартинес прибыл на место и не увидел на побережье ни одного русского, что не удивительно, так как экспедицию Муловского отменили. Однако в заливе бросили якорь три судна – одно торговое английское и два американских. Мартинес взошел на борт английского корабля Iphigenia и арестовал капитана Уильяма Дугласа, после чего заявил о конфискации судна и его груза. Что касается американских судов, то по каким-то причинам Мартинес их не тронул.

В начале июня в залив вошло судно North West America; Мартинес тут же конфисковал и его и, переименовав в Santa Gertrudis la Magna, отправил исследовать побережье. Двадцать четвертого июня 1789 года формально был провозглашен суверенитет Испании над всем северо-западным побережьем Америки.

В первых числах июля в залив вошли еще два британских судна – Princess Royal и Argonaut. На борту «Аргонавта» находились рабочие из Китая. Уильям Колнетт, капитан корабля, заявил, что рабочие были наняты для строительства поселения в заливе Нутка. Мартинес посчитал это нарушением испанского суверенитета, и если «Принцесса» была отпущена (капитану было приказано покинуть бухту, и он подчинился), то «Аргонавт» подвергся конфискации. Кроме этого, Мартинес умудрился застрелить индейского вождя по имени Калликум, которому не повезло подняться на борт во время разборок с британцами (он хотел выразить протест относительно строительства испанцами форта Сан-Мигуэль на земле его предков).

Когда информация о том, что происходит, дошла до Европы, разразился скандал, вошедший в историю под названием «спор за залив Нутка». Правительство премьер-министра Уильяма Питта-младшего, не получив от Мадрида ни извинений, ни компенсаций, стало готовиться к войне. Англичане снарядили флот (это вызвало такие огромные расходы, что даже поговаривали о введении нового налога на ведение войны37), но в конечном счете дело уладилось мирным путем – Испания пошла на уступки.

В октябре 1790 года Испания подписала унизительную для нее конвенцию о заливе Нутка, по которой Мадрид отказывался от прав на территории американского континента, расположенные к северу от реки Колумбия. В Адмиралтействе все были рады тому, что флот удалось сохранить в целости и сохранности [22] . К берегам Америки был отправлен капитан Джордж Ванкувер (ранее служивший под командованием Кука), для того чтобы установить символический контроль над территорией: никакого насилия – англичане делали карты побережья и придумывали названия географическим объектам38.

Реакция Шелихова на присутствие иностранных судов в северной части Тихого океана была крайне негативной. Он писал Александру Баранову (о котором мы подробнее будем говорить позже, но здесь скажем, что в 1790–1799 годах, то есть еще до создания РАК, он занимал должность правителя русских поселений в Америке), призывая его «брать быка за рога». После того как Баранов сообщил главе компании о том, что английское торговое судно «Феникс» (судно носило такое же название, как и фрегат Шелихова) заходило в Кадьяк, Шелихов отписал, что Баранову следовало убить всех членов команды и захватить корабль. «А обвинить во всем можно местных жителей», – добавил он. Баранову не понравился такой совет, ведь он с большим удовольствием напивался с капитаном «Феникса» Хью Муром и даже принял от него подарок – индийского мальчика по имени Ричард. «Кабинетные теории вспыльчивых умов сослужат плохую службу в жизни», – заметил Баранов одному из служащих компании, а самому Шелихову написал такой ответ: «…меня больше удивил ваш выговор, который обнаруживает беспредельную алчность корыстолюбия; как вы надеяться можете, чтоб я нарушил священные права странноприимства и человечества»39.

Реакция Шелихова на появление англичан на Кадьяке лишний раз подтверждает, что оценка, которую дала Екатерина этому человеку, была правильной: он был, по сути, самым настоящим пиратом. Однако Шелихов все еще надеялся, что сможет получить репутацию уважаемого человека и что со временем императрица пожалует ему право монопольной торговли.

Наступил 1793 год, и Шелихов понял, что ему снова надо лоббировать свои интересы. Пятью годами ранее северная часть Тихого океана многим в Европе казалась такой далекой, словно она находилась на Луне, но теперь стала всем интересна. Складывалось впечатление, что все морские державы одновременно пытаются застолбить территорию на американском побережье. Шелихов решил, что время пришло, и Россия должна заявить о своих правах на эти земли. Он посоветовался с Демидовым о том, какую тактику лучше выбрать. И Демидов сказал, что знает человека, который способен убедить императрицу изменить свое мнение. Этим человеком был Платон Зубов.

Все предприимчивые, амбициозные и так или иначе приближенные к власти люди в России в 1793 году знали, что замолвить словцо за них самих или за их проект может самый циничный, самый беспринципный, самый жадный, но, пожалуй, и самый влиятельный из всех любовников Екатерины, если не считать Орлова и Потёмкина, граф Платон Зубов. Зубов собрал вокруг себя собственный «двор», в котором государственные назначения и услуги продавались за деньги. И Николай Резанов в штате Зубова как раз занимался просителями, стремящимися получить аудиенцию у фаворита императрицы.