Вполне вероятно, что инцидент в заливе Нутка подтолкнул Екатерину к пониманию того, что за американские колонии стоит побороться. Бесспорно, что поддержка Зубова тоже сыграла свою роль7. Как бы там ни было, Екатерина (через Зубова) отнеслась к предложениям Шелихова более благосклонно, чем в 1788 году. В письме к Ивану Пилю, новому генерал-губернатору Иркутского и Колыванского наместничеств, написанному в конце 1793 года, императрица подтвердила, что планы Шелихова «идут на пользу государства», а также через Пиля пожелала купцу всяческих успехов в его начинаниях. Синод также выступил с поддержкой проектов Шелихова. Митрополит Гавриил заявил, что на Кадьяк направят не одного священника, а восемь монахов из известного своей строгостью Валаамского монастыря. Руководителем миссии был назначен архимандрит Иосаф8. В январе 1794 года Шелихов получил все необходимые письма и грамоты, и монахи были готовы к долгому путешествию на «край земли»9.

В ту эпоху еще не знали слова «коррупция», но власть легко можно было превратить в деньги, и наоборот. Зубов, замолвивший словечко за Шелихова, наверняка рассчитывал на дивиденды. Скорее всего речь шла об определенном проценте доходов от торговли пушниной. Но возник вопрос – кого Зубов может послать в Сибирь для того, чтобы представлять свои интересы? Выбор пал на Резанова – человека проверенного и надежного. Резанову поручалось отвести указы и письма императрицы в Сибирь; среди корреспонденции было также личное послание Зубова генерал-губернатору Пилю. Однако Резанов был далеко не простым курьером – Зубов дал ему указания, чтобы тот подробно, в деталях информировал его о том, как реализуются планы государыни10. Так и вышло, что Николай Резанов поехал в сибирский город, в котором давно уже жил его отец.

Шелихов с монахами отбыл из Петербурга в Иркутск 22 января 1794 года. Зимой реки замерзают, и можно быстро передвигаться на санях, именно поэтому было выбрано это суровое время года (до лета далеко, а весной и осенью стояла распутица, когда по дорогам не пройти, не проехать). Для совершения служб и обряда крещения монахи везли с собой церковные книги, кресты и передвижные алтари. С ними была и недавно написанная на Валааме икона с изображением Богоматери и младенца Христа [26] .

Резанов выехал из Петербурга позднее, скорее всего в конце весны, когда дороги стали подсыхать; Шелихова он так и не догнал, хотя, наверное, и не ставил перед собой такой цели.

В музеях Кремля и Царского Села выставлены экипажи, на которых путешествовали в те времена. К концу царствования Екатерины стали входить в моду английские дилижансы с огромными колесами до двух с половиной метров в диаметре на металлических рессорах. В дилижансах меньше ощущалась тряска, и они с большей легкостью преодолевали колдобины. Тягловой силой была четверка или даже шестерка лошадей, которых меняли до трех раз в день. В среднем в день экипажи проделывали до сорока пяти километров. Багаж в кожаных чемоданах привязывали к крыше. Вместе с Резановым путешествовали его секретарь и камердинер, была у него и вооруженная охрана.

Путешествие до Сибири и обратно (ведь надо было вернуться в столицу) могло затянуться до года. Скорее всего как и полагается дворянину той эпохи, Резанов взял с собой несколько чемоданов летней и зимней одежды, сапоги и другую обувь, постельное белье, несколько дождевиков из промасленной ткани, ларец с медицинскими препаратами, свечи, сервиз для еды на привалах, складной стол для письма, палатку и, конечно, небольшой арсенал: шпаги, ружья и пистолеты, а также запас пуль и пороха.

До Москвы Резанов ехал с комфортом – дорога была хорошей, а уже после Москвы его экипаж влился в поток кибиток и телег, направлявшихся в сторону Сибири. Хотя «поток» – это сильно сказано, вряд ли движение было оживленным. Не стоит также думать, что тракт был дорогой в современном понимании этого слова. Представьте разбитую колесами неширокую грунтовую полосу, идущую вдоль лесов и через поля. Пыльную в сухую погоду и раскисшую в дождь. На отдых останавливались на постоялых дворах или же в деревнях.

После Казани начались бескрайние степи – унылый однообразный пейзаж. На постоялых дворах кусали клопы, пахло немытыми телами и конским навозом, придорожная пыль забивалась в волосы и костюмы, да еще и грозила встреча с разбойниками, коих немало было в пустынных краях.

Шелихов с монахами, выдвинувшийся, как вы помните, раньше, еще по снегу, к началу мая добрался до места назначения, в Иркутск. Прибывших с ним монахов он разместил в своем недавно отстроенном доме, чему Наталья была рада – присутствие «святых людей» благотворно подействовало на детей Шелиховых. К самому Шелихову в городе стали относиться по-другому, ведь он заручился поддержкой императрицы11. Генерал-губернатор, Иван Алферьевич (Андреевич) Пиль [27] даже издал специальный указ о поддержке начинаний Шелихова, в котором говорилось, что предприятие купца «идет на пользу государственному делу»12. Пиль помог быстро набрать людей, готовых переселиться на Кадьяк. Главным образом, среди них были ссыльные и бывшие каторжники, и им нечего было терять. Показателен тот факт, что новые поселенцы планировали убить Шелихова, разграбить склады и угнать один из принадлежащих Северо-Восточной компании кораблей. Шелихов попросил, чтобы на остров прислали «искусных работников», и эта просьба была выполнена. Пиль нашел ему одиннадцать кузнецов, тех, кто умел работать с медью, и мастеров-кожевников для выделки меха. Вместе с этими людьми в Америку отправились их семьи.

Все дороги заканчивались в Иркутске. Дальше начиналась тайга с низкорослыми деревьями и большим количеством болот. В начале лета 1794 года, как только на Лене и на Байкале растаял лед, Шелихов загрузил казацкие плоскодонные лодки провиантом, посадил людей, и началось опасное путешествие вдоль Байкала. Плыли вдоль берега на северо-восток, ночевали на каменистых пляжах, сразу после которых начиналась дикая тайга. Вечерами, когда от костров в лагере к небу поднимался дым, из тайги выходили буряты, тунгусы и ламуты (эвены, родственные эвенкам). Они охотно меняли мясо убитых животных на чай или сухари, так что от голода люди не страдали. Затем в течение двух дней крепкие мужики перетаскивали лодки и груз до Киренги, правого притока Лены. Плоскодонки снова спустили на воду и стали подниматься на север, к Лене, управляя лодками при помощи длинных жердей, которыми отталкивались от дна. Иногда на берегу участники экспедиции видели якутские юрты, вокруг которых пасся скот.

Примерно через месяц плавания достигли Якутска, который был построен еще в 1632 году казаками Петра Бекетова. В конце XVIII века в Якутске было 362 избы и пять деревянных церквей, а вокруг городка стояли юрты. В Якутске люди Шелихова пересели на лошадей, и начался двухмесячный переход до Охотска. Дорог там никаких не было, и предстояло преодолеть довольно высокий хребет Сетти-Дабан. Проводниками стали якуты, они вели в связке по десять навьюченных грузом животных. Всего в караване было примерно 150 выносливых монгольских лошадей, эта порода была известна еще со времен Чингисхана. Грузы, которые доставляли на лошадях в Охотск, в сорок, а то и больше раз увеличивались в цене по прибытии. Например, в 1805 году пуд муки в Иркутске стоил пятьдесят копеек, в Якутске – уже рубль пятьдесят, в Охотске – десять рублей и сорок рублей на Камчатке13.