Версия с отравлением Джучи, изложенная у Джузджани и Лубсана Данзана выглядит более предпочтительной, поскольку открытое убийство так или иначе спровоцировало бы волнения среди сторонников старшего сына Чингисхана. Тихая смерть от внезапной «болезни» сохранила мир в империи.

Сама смерть Джучи, часто датируется 1227 г. Но как было отмечено К. Ускенбаем, осенью 1225 г. когда планировалось начать поход на тангутов, Джучи уже был мертв [Ускенбай 2013: 67]. Это объясняет отсутствие сведений о деятельности Джучи после 1223 г. Он попросту не успел развернуть полноценную деятельность в качестве правителя Дешт-и Кипчака и Хорезма.

Небезынтересной, хотя и недостаточно аргументированной, в этом отношении, выглядит еще одна версия гибели Джучи. В.Н. Татищев в своем сочинении описывая сражение на Калке отмечает, что в монгольском войске «на оном бою более 100 000 побито и хана их большей сын Тосхус убит» [Татищев 1994: 218]. Я.П. Гавердовский видимо пытаясь совместить это указание со сведениями восточных источников и казахских народных преданий, предположил, что курултай на котором состоялось последнее свидание Чингисхана и Джучи предшествовал битве на Калке: «При возвращении Чингиз-хана из Персии в свое отчество, Чучий в 1223 г. имел в степи Киргизской около гор Улутау с отцом своим свидание, во время которого при большом торжестве, сопровождаемом ристаниями и знаменитою охотою, отец восстановил опять согласие с сыном, отдав все земли Дайтше-Кипчак в верховное его управление. Но Чучий недолго пользовался сим уделом, ибо в 1225 г. на сражении противу россиян и половцев был убит…» [Гавердовский 2007: 379].

Следует отметить, что привычное датирование сражение на Калке 1223 г. является условным итогом консенсуса российских историков и есть основания полагать, что в реальности это событие состоялось позднее. Подробнее с историей научной дискуссии по этому вопросу можно ознакомиться, к примеру, в статье С.В. Цыба «Когда была битва на Калке (историография вопроса)» [Цыб 2008]. Теоретически вполне допустимо, что Джучи предпринял поход на запад после курултая в Кулан-Баши (по Джувейни) или Улытау (по Гвердовскому).

Впрочем, пока что не удалось установить источник В.Н. Татищева и также вероятно, что указание о гибели Джучи на Калке появилось лишь вследствие недобросовестности историка стремившегося таким образом смягчить информацию о поражении предков.

Как бы и где бы не окончил свои дни Джучи, итог его жизни стал закономерным финалом довольно трагической судьбы человека, превратившегося из наследника престола в правителя дальнего удела, ставшего persona non grata в собственной семье. Но именно произошедшей от Джучи ветви Чингизидов, было суждено оставить самый заметный след во всемирной истории.

Оставшись в памяти монголов добродушным любителем мирских утех и наименее одаренным из сыновей Чингисхана (его образ в «Алтан Тобчи»), на новой родине в Дешт-и Кипчаке, он превратился в великого героя многочисленных легенд и преданий. Все правители Джучиды даже после распада Улуса Джучи, воспринимали себя не главами новых государств, а продолжателями дела именитого предка, эпоха которого воспринималась в качестве «Золотого века». К примеру, отмечая достижения казахского правителя Касым-хана, Мухаммед Хайдар Дуглат писал: «Касим-хан сделался полным властелином во всем Дашт-и Кипчаке и приобрел такую известность и могущество, какого еще никто не имел после Джучи-хана…» [Материалы…1969: 222]. Это был наиболее лестный комплимент, который мог услышать в свой адрес Джучид.

Разумеется, нет никаких причин для идеализации Джучи-хана. Завоевание Дешт-и Кипчака сопровождалось массовым истреблением местного населения. «Самый добрый» из сыновей Чингисхана, был жестоким завоевателем исходившим прежде всего из интересов Монгольской империи.

Но подавив сопротивление разрозненных кипчакских ханов, объединив под своей единоличной властью тюрков и монголов на современной территории Казахстана, Джучи внес свою немалую историческую лепту в формирование новой этнической общности, получившей впоследствии имя казахов.

Как известно, в досоветский период казахский народ в России был известен под именем киргизов или киргиз-кайсаков. Так впервые стали называть казахов еще в первой половине XVIII века, и хотя, по мнению кандидата исторических наук Ирины Ерофеевой, произошло это вследствие казусного случая, термин очень быстро укрепился и распространился в делопроизводстве и впоследствии в обществе, поскольку давал возможность избежать путаницы и неразберихи. Ведь в летописях допетровской Руси казахов именовали казаками. И если даже в наши дни некоторые историки иногда не могут разобраться, о казаках или казахах идет речь в тех или иных документах, легко представить, какие затруднения могли возникать у московских чиновников в XVI–XVII веках, географические знания которых были весьма ограниченными.

Современный термин казах стал компромиссным результатом терминотворчества первых лет советской власти, когда управленцы старались вернуть казахскому народу его историческое название и при этом хотели избежать неудобств. Но в языках восточных народов и по сию пору, идет ли речь о казахах или о представителях, к примеру, Войска Донского, употребляется одно и то же слово «казак». И лишь для уточнения казаки могут быть названы русскими казаками.

Идентичность терминов давно привлекала внимание ученых к вопросам общности истории казахов и казаков, но многочисленные субъективные и не имеющие отношения к науке обстоятельства часто создавали неблагоприятную атмосферу для серьезных исследований в этом направлении. Между тем без понимания истории и культуры казачества невозможно в полной мере понять всю историю Казахского ханства.