Существенные изменения произошли и в принципах политического устройства. Ханский титул получили братья Касыма Джаныш, Таниш, Усек, Джадик. Значительную роль стали играть и предводители племен. Фактически верховный хан Касым был не столько правителем, сколько военным предводителем, до самой старости принимая личное участие в походах и сражениях.

Такие необычные порядки только способствовали укреплению нового названия, и Ак-Орда (Заяицкая Орда, Урусов юрт, Узбекский улус) быстро превратилась в загадочную и дикую Казачью Орду. В «Трактате о двух Сарматиях» 1517 года Матвей Меховский отмечает: «татарских орд четыре и столько же их императоров. Это именно: орда заволжских татар, орда перекопских, орда козанских (Cosanensium) и четвертая орда ногацких. Добавляют еще и пятую, не имеющую императора, и называют ее казакской (Kazacka)». В русских летописях времен великого князя Василия III (правил в 1505–1533 годах) хан Касым также стал называться «царем казацким».

Но отметим, что термин «казак» в восточных источниках долгое время употреблялся только в отношении самих урусидов, а не подвластного им народа. Искандер Мунши, касаясь известных событий конца XVI века, писал: «Таваккул-хан казах возомнил, что нет в Мавераннахре достойного государя, собрал из племен Туркестана и степняков-узбеков с тугими луками бесчисленное и несметное войско». Политический смысл термина казак четко обозначается и во многих русских документах той эпохи, где казахи именуются «татарами Казачьей Орды».

Несмотря на быстро укоренившееся название, ни представители династии урусидов, ни подвластное им население долго не признавало навязанного со стороны термина. В сочинении начала XVII века «Джами ат-Таварих» казахского историка Кадыргали-бека термин «казак» даже не упоминается. Вместо него автор предпочитает использовать этноним «узбек». В исторических же сказаниях в основном используется название «ногай». Лишь в песнях Жиембета-жырау начала XVII века, подданные хана Есима впервые называются «казахами». Таким образом, потребовалось более ста лет, чтобы народ свыкся со своим именем и постепенно стал гордиться им как признанием своего необыкновенного свободолюбия. И это имя сплотило дулатов и жалаиров, аргынов и найманов, кипчаков и алшинов в единый народ, желавший жить по своим законам и в своем государстве.

В недавнем прошлом в истории всех народов Советского Союза историческая роль Чингисхана оценивалась однозначным образом. «Борьба народов нашей страны против монголо-татарского ига» – так обычно назывались соответствующие разделы или главы в учебниках по истории СССР. В исторической науке считалось, что именно это так называемое «иго» и было главной причиной отставания в развитии народов, вошедших в Советский Союз, от народов Западной Европы, которых монголы так и не покорили.

Но данная концепция всегда очень плохо увязывались с исторической памятью казахского народа. Ведь воспетая казахским эпосом прекрасная страна Улуг Улус (Ногайлы), герои которой, свершая свои подвиги, путешествуют в Крым и защищают Казань, – это и была треклятая Золотая Орда советских учебников. По свидетельствам очевидцев, еще в XIX веке сказания о падении могущественной кочевой империи вызывала слезы у степняков. Старики в своих рассказах проклинали лютого хана Бердибека, поражались необычайной хитрости Ивана Калиты и восторгались отвагой Едыге.

Культ Чингисхана, удачно названный Вениамином Юдиным чингизизмом, тоже имел колоссальное значение в жизни казахов. Шаманы-баксы во время магических обрядов призывали на помощь дух великого завоевателя, а простой люд чтил его потомков не столько даже как властителей, а именно как представителей священного рода. По этой причине казахская степь в XIX веке стала единственным местом на земле, где чингизиды сохраняли свою власть. Соседние государства и племенные союзы, где потомки Чингисхана были давно истреблены, частенько были вынуждены «заимствовать» у казахов представителей голубых кровей, которых объявляли своими ханами.

Для того чтобы объективно оценить роль монгольского завоевания в истории Казахстана, надо сначала понять, что представляла собой казахская степь в преддверии монгольского нашествия. Большую ее часть в ту пору занимали кипчакские племена, чьи кочевья простирались от Алтая до Дуная. Эти земли они захватили в XI веке, в ходе длительной войны изгнав кочевавших здесь прежде огузов и печенегов.

Необходимо отметить, что вождями кипчаков были ханы, чья власть передавалась по наследству. О существовании особой кипчакской династии из рода Ильбури (Ильбари, Эльбурилик и т п.) сообщается в различных мусульманских и китайских летописях. По мнению же Сергея Кляшторного, кипчакские ханы принадлежали к древней тюркской династии Ашина («рожденных от волчицы»), из которой происходили и болгарские цари асениды. Но эти версии, видимо, не противоречат друг другу, поскольку Ильбури переводится с тюркского «как волчий народ», «волчье племя» и могло просто в какой-то момент заменить старое название Ашина. Вряд ли кичившиеся своей благородной кровью правители оседлых государств стали бы родниться с правителями, происхождение которых вызывало бы сомнения. Такие вопросы при дворах всех средневековых государств рассматривались очень щепетильно, и случаи вынужденного заключения браков с относительно молодыми династиями всегда воспринимались крайне болезненно. Браки хорезмийских, русских, венгерских, грузинских правителей с кипчакскими царевнами резонанса не вызывали. О происхождении кипчакских ханов говорит и существовавший культ волка, и другие древнетюркские традиции, которые они свято хранили.

Правда, наличие собственной аристократии не способствовало созданию единого государства. Многие современные казахстанские историки в своих работах говорят о некоем «Кипчакском ханстве», однако нет никаких серьезных данных, свидетельствующих о существовании единого кипчакского государства в домонгольский период. Каждое племя управлялось собственным ханом, и численность таких правителей в степи, судя по русским летописям, доходила до нескольких десятков человек. Соседствующие племена для ведения войны с внешним противником заключали кратковременные союзы, но, разумеется, называть подобные объединения государствами было бы некорректно. Потому представляется необходимым согласиться с мнением знаменитого историка Василия Бартольда, что «движение кипчаков представляет собой редкий пример занятия народом огромной территории без политического объединения и без создания своей государственности. Были отдельные кипчакские ханы, но никогда не было хана всех кипчаков».